По моей могиле кто-то ходил

В глубине комнаты Фредди терзал новенький бильярд: его лампочки никак не хотели зажигаться.

– У тебя есть немецкие монеты, Паоло? – спросил он.

– Нет, – ответил тот, пошарив в карманах, – у меня только крупные купюры. А что?

– Я должен дать пожрать этому бильярду.

Он наклонился, чтобы разобрать, что написано на медной табличке, привинченной над выключателем.

– Кто может дать мне монетку в один пфенниг? – спросил Фредди жалобным голосом.

Достав из кармана монету, Баум подошел к бильярду и сунул ее в отверстие; аппарат зажегся и начал потрескивать, как праздничный костер. Не обращая внимания на Фредди, Баум принялся играть.

– Ладно, не стесняйся, справляй свою нужду, приятель! – взорвался француз. – Бесцеремонный паренек, ничего не скажешь!

Паоло сконфуженно захихикал.

– Ладно, чего уж там, – ответил он, – в конце концов, не на твои же бабки играют, разве не так? Возьми другой бильярд, этого добра здесь навалом!

Ворча, Фредди последовал совету друга.

– Ты считаешь, что у меня есть время сгонять одну партию? – спросил он.

– Успеешь, – уверил его Паоло.

– Как ты сказал, который сейчас час?

– Только что я сказал, что было без четверти, а сейчас уже без пяти...

Рассеянно слушавшая их Лиза смотрела на Франка. Вдруг она спросила:

– За сколько времени этот корабль добирается до Копенгагена?

– За ночь, – просветил ее Гесслер. – Завтра утром вы уже будете на месте.

Лиза старалась представить себе Копенгаген, вспоминая фотографии, которые она видела в различных журналах. Но у нее ничего не выходило.

– А что будет после Копенгагена, Франк? – прошептала она.

– А разве ты ничего не предусмотрела? – удивился он.

В ответ она лишь нежно улыбнулась.

– Я слишком хорошо знаю тебя. Я знала, что как только с тебя снимут наручники, именно ты начнешь принимать решения...

С жалким видом Франк покачал головой.

– Кроме всего прочего, я отвык принимать решения!

– А может быть, отправимся в Лондон? – предложила Лиза. – Ведь там твой друг Вилли.

– Не для того я бежал из тюрьмы, чтобы очутиться на острове, – хихикнул Франк.

Он смотрел сквозь стекла на сильный дождь. Было слышно, как на краю крыши дребезжит водосточная труба. Блестевшие в холодном свете уличных фонарей черные силуэты шли по набережным. Никакого подозрительного оживления. Квартал казался странно спокойным. Настолько спокойным, что Франк чувствовал себя не в своей тарелке. Повернувшись к радиоприемнику, он принялся крутить ручку настройки, затем грустно улыбнулся.

– В кино все типы, попавшие в нашу ситуацию, сразу же ловят информацию, где речь идет о них!

Вдруг Франк заметил, что рядом с ним, с жалобным выражением лица, неподвижно стоит Фредди. Молодой человек обратился к адвокату.

– Ради всех святых, мэтр, если у вас есть монетка в один пфенниг, дайте ее Фредди!

Пошарив в кошельке, Гесслер выудил из него нужную монету.

– Скажи спасибо! – рявкнул Франк, потому что Фредди, получив искомое, сразу же отошел, не сказав ни слова.

Не оборачиваясь, Фредди бросил "спасибо", больше похожее на собачий лай. Подвинув свой стул к стулу адвоката, Франк уселся рядом с ним. Они были похожи на двух пассажиров, путешествующих в автобусе.

– Сейчас он выиграет, – шепнул он, подмигивая, Гесслеру. – Фредди всегда выигрывает, потому что жульничает. Жульничать, когда ты играешь один, в этом есть нечто утонченное. Вы не находите?

Адвокат хранил молчание. Тогда Франк наклонился к нему и выкрикнул с внезапной яростью:

– Вы не находите?

Все обернулись, было слышно, как блуждает стальной шарик по одному из бильярдов. При движении, хотя флипперы и не направляли его, он с глухим звуком стукался о контакты.

– Франк! – умоляюще выкрикнула Лиза.

Она осторожно подошла к нему.

– Можно подумать...

Женщина замолчала. При общении с Франком нужно было взвешивать каждое слово. Иногда без всякой видимой причины с ним приключался такой страшный приступ ярости, что это пугало всех окружающих.

– Я слушаю! – сухо ответил Франк.

Лиза собралась с духом.

– Можно подумать, что ты несчастлив.

Фредди продолжил партию в бильярд. Он незаметно приподнимал аппарат, стукал его коленом, чтобы направить шарик в нужную лунку. Это был настоящий спектакль, и оба немца, как завороженные, следили за его действиями, отпуская временами восхищенные замечания.

– Ты несчастлив? – продолжала настаивать Лиза.

Франк нежно, ласково коснулся ее волос.

– Пять лет не так легко даются, Лиза.

Едва касаясь, он провел указательным пальцем по милому лицу своей подружки. Ее нежная кожа восхищала его.

– Только что, – продолжал Франк, – я сказал тебе, что ты похожа на ту, которую я представлял себе. Но я не сказал тебе, Лиза, что однажды я принялся представлять тебя на пять лет старше. Это произошло само собой...

Щелкнув пальцами, он медленно отнял руку от ее лица.

– Знаешь, в некоторых старых фильмах скачет картинка. Смотришь, как герой начинает какой-нибудь жест и вдруг – оп! – жест внезапно закончен, а самого движения ты так и не видел. Ты здесь постарела за пять лет!

Он стукнул себя по лбу.

– Ты постарела на пять лет за долю секунды. Понимаешь?