По морям, по волнам (СИ)

— Я думал, что мы просто едем на пикник, а не отплываем, — заметил Боб.

— Ерунда! Пригодится!

— Но здесь на двадцать человек, а мы едем вшестёром.

— Всемером, (с нами Рамзес), и капитан присоединится.

Несмотря на все сомнения, в десять часов лошади были осёдланы, припасы закреплены, оборотень, пахнущий копчёной рыбой, выгнан из повозки, и маленький отряд, возглавляемый решительной амазонкой, отправился в путь.

Птички щебетали, роща на холмах рельефно выделялась на фоне серого неба. В высоте застыли, как часовые, тяжёлые облака, грозя непогодой. Но пока солнышко пригревало, ветра не было, и настроение было отличным.

Где-то через сорок минут, все услышали то ли хриплое карканье вороны, то ли чей-то предсмертный сип. Это запел Хьюго. Рамзес быстро понял, что его врагу пришёл конец и тут же начал тихо, но вдохновенно ему подпевать. Похоронная процессия остановилась.

— Что же, коль скоро у нас на пикнике сразу двое отдают концы, не налить ли немного живительной влаги?! Теодор, у тебя далеко? — обратился ко мне Боб.

— Не рановато ли, дорогой Тео? — заботливая Полин всегда стояла на страже.

— Возможно и рановато, для бритландцев, — с гордостью ответил я. — Но являясь совершенно безнравственным франком, я могу подвергать свою бессмертную душу этому греху в любое время.

В конце концов, дорога привела компанию на зелёный луг, мягко переходящий в песчаный пляж небольшой бухты. Настроение, согретое освежающим душу напитком, способствовало выбору приятного во всех отношениях места.

— Смотрите, — тут провозгласила мисс Уверенность, — какой удобный плоский камень на берегу! Это будет наш стол.

— Но, мисс, — попытался возразить обладатель святого носа.

— Никаких «но»! Теодор, смотри, прекрасный плоский стол!

— Джеральд, стелите на него скатерти, несите ковёр, мы будем пировать!

— Воля ваша, мисс… Хозяин барин… — буркнул неугомонный нос, но все вещи были перенесены, скатерть расстелена, ковёр лежал, пуфики декоративно валялись рядом.

Полина, слегка морща нос от резкого запаха копченостей, расставляла тарелки.

— Мы немного пройдём вдоль берега, — сообщил ей Акула и убежал за скалы, чтоб искупаться.

— Моя идея была отличной, — сказала сама себе мисс Вингер, морщась. — Но надо запретить Констанции коптить столько рыбы. Очень специфический запах.

Она положила голову на подушку и задремала. Рядом блаженствовал Рамзес.

Искупавшиеся, и слегка прояснившие головы, мужчины пришли через час и быстро разобрали припасы. Первым заметил Хьюго:

— Какой-то здесь странный запах…

— Это водоросли, — предположил Боб.

— Говорят, очень полезно, вдыхать запах водорослей. Там много йода. Йод хорош для легких. Деннис, дыши глубже, у тебя они слабые, — заботливо отметила Полли.

— Да, мои лёгкие прямо оживают… — мрачно сказал Ден. Он встал и огляделся. — Я что-то не вижу здесь водорослей. А запах… По-моему, запах от нас и от стола!

— Может, запах зависит от ветра, — задумчиво ответил Боб, зачем-то понюхав Рамзеса и, подняв уголок скатерти, замер.

На него, с укоризной в глазницах, смотрел труп большой полуразложившейся акулы…

— У камня не бывает таких зубов, — только и заметил Боб…

Вдоль горизонта громоздились чёрные тучи, стал накрапывать дождь. Впрочем, у компании было ещё три бутылки виски. Только Полина молчала весь обратный путь.

Глава 28

Маргарет повезло… Появись она хоть на час раньше, её бы встретила официальная дворянская чопорность, равнодушный жестокий взгляд графа, и женщина не справилась бы со своим страхом.

Теперь же, войдя в гостиную, сразу после доклада камердинера, графиня увидела живых растерянных и немного испуганных людей. Потом, поддавшись всеобщему порыву, она бежала с ними к оранжереям и там наблюдала чудо рождения волшебных деревьев.

Только спустя три часа ей уделили внимание и, бросив каменную фразу:

— Вы можете быть свободны до завтра, — отпустили.

— Да… Спасибо, — растерянно пролепетала Маргарет, в душе у неё обитало смятение. Ещё её окружали стыд и гнев, обида и желание отомстить. Её душила неосуществимая надежда упасть в объятия сильных рук, способных её защитить. И над этой душевной болью властвовало физическое изнеможение.

Уже ложась, в свою всегда холодную постель, она посмотрела в окно. Заливая всё кругом холодным серебряным светом, на графиню смотрела и смеялась пустыми глазницами полная луна.