По направлению к любви

Позже обнаружится: в астраханских сёлах у нас столько родни, что разобраться в этих переплетениях решительно невозможно. Только мама в состоянии распутать эти узлы.

«Ну что ты, Аркаша. Помнишь, приезжал твой троюродный брат из Разина? Он ещё через слово «ужо» говорил? Вспомнил? Хороший мужик, спокойный. Так вот на прошлой неделе был дядька его сводной сестры».

Папа кивает, сосредоточенно уставившись в потолок, как будто именно там прорисованы сложные переплетения его родственных связей, он честно старается, но последнее замечание про сводную сестру лишает его всякой надежды, и он сдаётся.

Окончательно же он разуверится в своей способности разобраться с собственной роднёй, когда выяснится, что живущий в нашем же подъезде железнодорожный начальник Толя Чернышев есть не кто иной, как папин то ли троюродный брат, то ли двоюродный племянник.

Потом ты часто будешь наблюдать такую картину: в дверь звонят, раздаются громкие приветствия, происходят похлопывания по плечу или поцелуи, за ними следует тёплый вечер с выпивкой и закуской в виде волжских даров.

Далеко за полночь незнакомец или незнакомка шумно прощается, обещает заходить и зовёт в гости. Приглашение неизменно и с благодарностью принимается.

Когда захлопывается дверь, папа беззаботно спрашивает у мамы: «Ирка, а кто это был?» Мама терпеливо объясняет, и так до следующего визита.

3

Всё тебе до поры, до времени будет интересно в этом городе.

Семнадцатая пристань на Волге, куда причаливают белые, как невесты, теплоходы и где вода бьёт по зелёным от водорослей сваям. С неё ныряют в Волгу бесстрашные, чёрные от солнца астраханские мальчишки. Тебе это слабо.

Лебединое озеро с настоящими лебедями, заселённое здоровыми сазанами, которым бросают крошки, а они толкаются в воде и хрюкают. Над озером нависает кафе с мороженым и лимонадом.

Это прохладный вечерний детский рай.

В какой-то праздник над Волгой выбрасывают парашютистов. Тебя десантом не удивить, но ведь эти садятся на воду!

Осенью со стороны садка, торгующего прямо на воде живой рыбой, можно видеть людей, тянущих домой огромных пузатых сазанов. Хвост (по-астрахански, «махалка») при этом волочится по пыльному тротуару. Их жарят, а икру засаливают на закуску.

Из города можно позвонить домой к дяде Пете по телефону, что поражает: ни у тебя, ни у кого из твоих знакомых в доме никогда не было телефона, и теперь ты звонишь по поводу и без повода.

Под белыми сводами крытого рынка Большие Исады, известного всем теплоходным туристам от Москвы до самых до окраин, бойко торгуют всем, что растёт, плавает, хрюкает, мычит и молчит в дельте.

В цирке классические борцы от натуги производят звуки.

На Стрелке под залог паспорта дают напрокат лодки, на которых можно кататься по двум астраханским каналам Кутуму и Канаве, и дальше, по Волге до пляжа, что на острове перед Семнадцатой пристанью.

Можно гулять по Кремлю и подниматься по узкой каменной лесенке на смотровую площадку под колокольней или листать книжки на развалах, прячущихся от солнца в тени Братского Сада.

Если в кармане отыщется полтинник, не говоря уже рубль, ты можешь посетить кондитерскую с пережившим лихолетье названием «Шарлау» или знаменитый на всю страну кинотеатр «Октябрь», в фойе которого упираются верхушками в стеклянный потолок огромные столетние финиковые пальмы, араукарии и прочие тропические чудеса.

В парке «Аркадия» высится деревянный резной терем-театр, почти всегда упоминаемый в связи со знаменитым Шаляпиным.

Тётки-газировщицы, суетливые осы на каплях сиропа. «Мне с двойным, пожалуйста». И ты получаешь с двойным сиропом, без обмана.

А нет – так на копейку наливают стакан чистой и вкусной ледяной газированной воды.

4

Ты уже понимаешь, что лётчиком хорошо быть в самолёте, на аэродроме или в городке, где все, кому положено, летают. И плохо в городе, где все ездят на трамваях, едят арбузы, ловят рыбу, чинят лодки и корабли, занимаются чем угодно, только не полётами. Лётчик умеет летать, и этого ему хватает с избытком. А больше он ничего не умеет. И не хочет. Он живёт в небе. В городе ему нечего делать. Он нелеп как альбатрос, ковыляющий по палубе под хохот глумящихся матросов (моё почтение, не хотел Вас обидеть, месье Шарль Пьер!)

Папу устраивают на работу завхозом в какую-то Каспрыбу. У него в подчинении три уборщицы и два дворника. Каждый из них стучит ему на остальных. Он должен их мирить, а также закупать писчую бумагу, чернила, прочие канцтовары. Иногда ты будешь сопровождать его. Вы будете ездить по Астрахани на двухтрубном гиганте за промокашками. Это как на линкоре ходить в соседнее село за капустой. Униженный гигант станет ломаться чаще, чем в туркменском аду.

Подобно двухтрубному другу, папа продержится месяца три.