По направлению к Свану

Представив в конце 1912 года рукопись своего романа парижскому издателю Эжену Фаскелю и почти одновременно в «Нувель Ревю Франсез», Пруст получает отказ в обоих издательствах: в первом рецензентом был салонный поэт Жак Мадлен, который, по-видимому, не оставил без внимания того, как обошелся с ним Пруст в своей ранней книге «Утехи и дни»; во втором автором отрицательного отзыва был не кто иной, как Андре Жид, которому придется вскоре признаться в своей слепоте («Мой дорогой Пруст!… Отказ опубликовать эту книгу останется самой тяжкой ошибкой „Н. Р. Ф. “ и (мне стыдно, но большая доля ответственности за нее лежит на мне) одним из самых жгучих раскаяний и угрызений моей жизни… Для меня Вы всегда были… снобом, светским любителем, как нельзя более неприемлемым для нашего журнала…»). Однако наиболее курьезный ответ на предложение опубликовать роман Пруст получил от издателя Оллендорфа, к которому он обратился также в конце 1912 года: «Возможно, я глуп, как пробка, но я не могу понять, как некий господин исписывает тридцать страниц, чтобы рассказать, как он ворочается с боку на бок прежде чем заснуть».

В феврале 1913 года Пруст обращается к Бернару Грассэ, предложив ему оплатить расходы на издание. В это время книга состоит из двух частей, общее название – «Сердечные перебои», первая часть называется «Утраченное время», вторая – «Обретенное время». После того как издатель просит несколько сократить первую часть романа ввиду того, что по объему она значительно превосходит вторую, Пруст меняет общий план книги, разделив ее на три тома. Новое название романа – «В поисках утраченного времени», первый том называется «По направлению к Свану», второй – «У Германтов», третий – «Обретенное время». Роман «По направлению к Свану» выходит в свет в ноябре 1913 года с многочисленными опечатками и погрешностями в наборе. В августе 1914 года публикация цикла приостанавливается в связи с началом войны и призывом Грассэ в армию. Начиная с 1915 года Пруст дорабатывает второй и третий романы трилогии, а в 1916 году разрывает договор с Грассэ. С этого времени роман выходит в «Н. Р. Ф.». Новое издание его вышло в «Н. Р. Ф.» в 1919 году.

Трехчастная композиция романа («Комбре», «Любовь Свана», «Имена стран: имя») соответствовала несколько поспешной попытке внести гармонию в книгу, разрастающуюся по мере поступления отказов от издателей. Для Пруста было важно, чтобы первый том имел определенную цельность. Однако он не мог вместить в него всю историю любовных отношений Рассказчика и Жильберты Сван. Вот почему он решает поделить эту историю между первым томом, в котором рассказывается о нежной юности влюбленных, и вторым, посвященным «девушкам в цвету».

История взросления Рассказчика в Комбре дополняется историей любви Свана, имевшей место еще до рождения героя. Это несколько чужеродный эпизод, даже повествование от третьего лица идет вразрез с повествовательной манерой всей книги. Но Сван – своего рода alter ego Рассказчика, его модель на протяжении всего романа. Существенное различие между персонажами обнаружится позднее: если Сван вплоть до самой смерти так и останется дилетантом, то Рассказчик найдет в себе силы преобразовать в искусство смехотворную никчемность светской жизни. Кроме того, анализ любви и ревности Свана предвосхищает любовный опыт, который будет суждено приобрести герою. Сван переживает исключительную в своем роде страсть, которая его губит; Рассказчик, которому Жильберта причиняет те же страдания, ту же боль, на которые Одетта обрекла Свана, вытесняет болезнь любви «атлетизмом» письма. Прустовская любовь – это любовь, рождающаяся из душевной тревоги, это своего рода умозрительное построение, в котором другому уделяется очень мало места; другой вызывает ревность, все ту же боль, исцеление от которой могло бы принести его исчезновение. Наконец, включение истории Свана в канву детских воспоминаний (Комбре, Бальбек) объясняется стремлением Пруста обнаружить собственное творческое лицо: он не хочет выглядеть писателем, которого мучает тоска по детству, он готов показать все, на что он способен, представить читателю очертания растущего на глазах романа, автором которого мог быть лишь взрослый человек.

«Чувственное воспитание» Рассказчика, его трудное, болезненное становление писателем предваряется своего рода философией имени, которая предвосхищает уроки «Обретенного времени»: «Реальность, которую я знал, больше не существовала». Реальность – это маска, задача писателя – снять маску с реальности, используя искусство именования. Вот откуда – «Имена стран: имя».

С. Л. Фокин