По обе стороны блокадного кольца

Ночью пришлось пережить нечто такое, чего до сих пор не было. Я легла спать около десяти часов вечера. Выключила радио, как это обычно делаю, чтобы не слышать гудков тревоги, потому что в последнее время чувствую, что силы начинают покидать меня.

Я не в состоянии проводить вечера и часть ночи на стуле в подвале, качаясь от сна. Из-за этого у нас уже было несколько неприятных разговоров с двоюродной сестрой Людмилой, которая живет у нас и спит в соседней с моей комнате.

Она боится проспать тревогу. При первых сигналах она мчится в подвал, забирая обоих детей. Вчера она не заметила моего маневра и улеглась спать.

В одиннадцать я проснулась от страшного грома и треска. Решила, что дом рушится, и мы все гибнем под его развалинами. Порыв ветра сорвал занавески. Со стен посыпались картины и портреты. На улице были слышны чьи-то крики о помощи. Я вскочила с постели, схватила спящего Юрика, готова была бежать с ним куда угодно, не сознавая даже, куда можно бежать. Очутилась в коридоре. Там царило полное смятение. Люди бегают, кричат, плачут — ничего нельзя понять. Через несколько минут выяснилось, что бомба попала в соседний дом. Во всем квартале выбиты окна, вырваны рамы и двери. Много убитых и раненых. Все трудоспособные люди из нашего дома побежали оказывать помощь пострадавшим.

У нас внизу, в подвале, оборудовали нечто вроде пункта первой помощи. Вносили стонущих раненых людей. Были собраны дети со всего квартала. Они кричали и плакали. А сигналы все продолжались, бомбы сыпались без конца.

Только в два часа ночи мы вернулись в свою квартиру. Она етала неузнаваемой. По всему фасаду были выбиты окна, пол засыпан осколками стекла. Холод такой, как на улице. Спать негде. Еле устроились на кухне и в коридоре. До утра не сомкнули глаз.

Ко всем невзгодам прибавилась еще одна — полная тьма. О том, чтобы вставить стекла, нечего было и мечтать. Уже давно Ленинград забит фанерой. А мороз жестокий, дрова все вышли. Как сможем обогреть свою квартиру? Ведь единственное, что у нас оставалось — это уютные комнаты. Теперь лишились и этого. А что біце суждено пережить?

Вольфганг Буфф

У меня все в порядке. Но ужасно холодно. Минус 20 градусов. Мерзнут ноги. На фронте стало, кажется, оживленнее. Других изменений нет.

Воскресенье, 7 декабря 1941 г

Риттер фон Лееб

Оценка обстановки командующим группой армий «Север»: В 19.04 командующий группой армий «Север» доложил фюреру по телефону: «С большой болью вынужден сообщить, что Тихвин… придется сдать». Решение о сдаче Тихвина далось мне очень тяжело. Ведь я сам 26 октября просил фюрера не прекращать операцию против Тихвина. Напротив, я настоятельно просил все сделать для ее продолжения. Вдвойне больно, так как тогда удалось бы избежать многих потерь…

Фюрер настаивает на удержании Тихвина и требует соединения с финнами. Он считает, что реальное окружение Ленинграда возможно лишь после соприкосновения с ними. По его данным, условия жизни в Ленинграде таковы, что город не сможет продержаться долгое время.

Командующий группой армий «Север» попытался возразить, обратив внимание на жестокие холода в этом районе. Сам Тихвин большей частью имеет вид сгоревших развалин, в которых нет возможности укрыться от непогоды. Противник стремится обойти Тихвин с запада, из-за чего возникнет реальная опасность окружения. Вчера командир 39-го корпуса сказал ему следующее: «Разумеется, мы останемся стоять там, где приказано. Солдат умрет на том месте, где он поставлен».

Примечание составителя Георга Майера:

Журнал боевых действий группы армий «Север»: «Фюрер, хотя и согласился на сдачу Тихвина, в то же время потребовал, чтобы новые позиции не позволили противнику овладеть важнейшими коммуникациями, ведущими от Тихвина на Запад.

Группа армий «Север» сейчас единственная кризисная точка Восточного фронта. Речь идет о сохранении возможности продолжить «восточный поход», соединившись с финнами. Ускорить это хочет сам маршал Маннергейм. Речь идет также о сохранении дальнейшей осады Ленинграда. В случае, если удастся прервать сообщение противника по Ладожскому озеру, капитулирует и сам Ленин град.

Фюрер еще раз подчеркивает необходимость удержания позиций западнее Тихвина. После успешного завершения боевых действий группой армий «Центр» основные усилия немецкой авиации будут сосредоточены в районе Ладожского озера».

Личные пометки Лееба в записной книжке: Отдан приказ оставить Тихвин. Состоялся разговор с фюрером.

Примечание:Фон Лееб признает свою крупную ошибку. Видимо, как раз в этот момент он и начинает задумываться о будущей отставке. Руководить огромной группировкой войск на сложнейшем театре войны в условиях невиданного по своей ожесточенности сопротивления противника — для 65-летнего фельдмаршала уже выше сил. — Ю. Л.

Абрам Буров