По обе стороны Днестра

— Что в депо говорят о людях, которые Днестр перешли?

— Всякое. Если кулак сбежал, то сюда ему и дорога, кулака в обиду не дадут, он же родной человек, а если победнее или совсем бедняк — тогда дело плохо. Жалеют их рабочие, те, которые сознательные. А некоторые рассуждают: у нас своих безработных девать некуда, а тут еще с той стороны. Ну а еще… — он заколебался, — слышал, будто на том берегу трудно живется, голодно. Всех, кто желает, кто нет — все равно в колхоз записывают. Перегибы у вас это называется. А в газетах чего только не пишут об этих беженцах. Да вы, верно, сами читали эту брехню. Мы, конечно, ведем разъяснительную работу.

— Мы? — переспросил Фаркаши.

— Ну да, мы — коммунисты, — с достоинством пояснил Блэнару. — Я же член Румынской компартии.

Фаркаши с интересом взглянул на своего собеседника, который предстал перед ним как бы в новом свете. Пожалуй, впервые за последние годы он вот так запросто, не таясь, разговаривал с румынским коммунистом.

— А что же именно вы разъясняете?

— Работы хватает, — сдержанно отвечал Серджиу, — потому как не все еще до конца понимают, что у трудовых румын и бессарабцев один враг румынский империализм. Вы, должно быть, знаете, — доверительно продолжал он, — что в декабре прошлого года прошел пятый съезд румынских коммунистов. На съезде говорилось, что СССР — пролетарское отечество трудящихся всех стран, а у румын и бессарабцев один классовый враг помещики и капиталисты. Бессарабия же — неотъемлемая часть Советского Союза и должна быть ему возвращена.

Серджиу замолчал и, как показалось Фаркаши, смущенно улыбнулся: Может быть, я немного высокопарно говорю, вы уж извините.

Фаркаши тоже так показалось, однако он запротестовал:

— Ну почему же, все очень доходчиво и понятно. Однако вернемся к беженцам, меня они весьма интересуют, особенно двое, некие Думитру Затыка и Николай Потынга. Твоя задача, Серджиу, — он перешел на «ты», — разыскать их. Мне обязательно надо с ними встретиться. Запомни — Думитру Затыка и Николай Потынга. Они из Протягайловки. Сам понимаешь, мне туда, где они находятся, идти самому никак нельзя.

— Так я сам схожу. Что передать? — как о само собой разумеющемся спросил Серджиу.

Фаркаши не сдержал улыбки, услышав эти слова, и подумал: «Что значит иметь дело с непрофессионалом».

— А ты подумал о том, что там шпиков полно? Нет, тебе, коммунисту, нет смысла им глаза мозолить. Можно все испортить. Учти, чаще всего попадаются как раз на простом задании. Нужен человек вне всяких подозрений. Есть такой?

Рассудительный тон охладил пыл молодого парня, он растерянно взглянул на своего старшего товарища.

— Есть, есть… — воскликнул Серджиу.

— Кто такой?

Серджиу широко улыбнулся.

— Наш парень, хотя и мелкий собственник. Уличный торговец, продает на своем лотке всякую всячину. Его каждая собака в городе знает. — Прочитав на лице Фаркаши сомнение, он горячо продолжал: — Да вы не сомневайтесь, товарищ, я же говорю — свой парень, он не раз наши поручения выполнял, и в ремесленном у беженцев бывал… по своим торговым делам. Яшка-рыжий, а фамилии не знаю. Его все так называют.

— Ну ладно, — после некоторого колебания согласился Фаркаши. — Скажи этому Яшке, чтобы разыскал в ремесленном Думитру Затыку и Николая Потынгу и передал, что с ними хочет встретиться дядя Георгий. Они поймут. Твоя жена когда приезжает? Недели через две, говоришь? Очень хорошо. Пусть Яшка приведет этих двоих к тебе вечером, ты его отошли, он меня не должен здесь видеть. Завтра же. Успеешь?

— Успею, он живет на нашей магале.

— Только учти, Серджиу, дело серьезное, я на тебя надеюсь. И никому ни слова.

Серджиу порывался его проводить, однако Фаркаши из предосторожности отказался. В гостиницу добрался поздно вечером. Старик портье дремал над газетой. В маленьком холле в этот поздний час никого не было, только в дальнем углу развалился в кресле какой-то мужчина. Кресло стояло так, что сидящему в нем были видны все входящие. Глубоко надвинув на глаза шляпу, мужчина делал вид, что дремлет. Фаркаши на своем веку повидал немало шпиков секретных служб разных стран. Однако их роднило нечто общее, они были неуловимо похожи, чем именно, он затруднялся точно сформулировать, здесь работала интуиция. «Этого следовало ожидать, — рассудил Фаркаши, беря у заспанного портье ключ. — Ты честно отрабатываешь свой кусок хлеба, старик». Спиной чувствуя на себе пристальный взгляд человека в кресле, Фаркаши не спеша поднялся по лестнице. «Зацепиться им не за что. По крайней мере, пока. До сих пор, кажется, я нигде не «наследил». Старик доложил об иностранном госте, и этот в шляпе пришел взглянуть на меня, обычное дело».