По обе стороны экватора

Да! А как же новый местре-зала — Жулиньо? Где он?.. На трибунах уже знали о трагедии «Санта-Марты» и нетерпеливо вытягивали шеи туда, в середину колонны, все еще находящейся неподалеку от Канделярии, где в руках порта-бандейры Вильмы колыхалось, наклонялось, описывало круги расшитое золотом знамя «Санта-Марты». Никто не хотел бы сейчас оказаться на месте Жулиньо — так непомерен был лежащий на его плечах груз ответственности. И каждый втайне завидовал ему и хотел бы оказаться на его месте — потому что ни одного местре-зала не ожидала Авенида с таким нетерпением, ни на одного участника дефиле не смотрела она с таким напряженным вниманием, как на Жулиньо. Кто только не прошел за эту долгую ночь и жаркое утро по горячему бетону Авениды, купаясь в благодарных овациях архибанкад: вечная королева самбы певица Элза Соарес и не менее знаменитая самбистка Жижи из «Мангейры», высекающая, казалось, каблуками искры из мостовой. Трио «Золотой пандейро», выделывающее со своими инструментами головокружительные трюки. Француженка Аник Малвиль, присоединившаяся к шествию «Салгейро», и поразивший весь город и всю страну своей последней самбой любимец Рио — композитор из «Вила Изабел» Мартиньо да Вила, и трехкратный чемпион мира по футболу, защитник сборной команды страны Брито, лихо работавший с тамборином в батарее «Мангейры». Все они сорвали свою долю оваций, все они заработали свои баллы в судейских бюллетенях, но никого из них не ждали с таким нетерпением и интересом, как долговязого Жулиньо — преемника великого Дудуки… Местре-зала и порта-бандейра идут в середине колонны. И поэтому только тогда, когда вся полуторакилометровая полоса Авениды была заполнена желто-красным потоком «Санта-Марты» и голова колонны уже пересекла линию финиша против здания военного министерства, в самом начале Авениды показались, наконец, Жулиньо и Вильма. Как и каждому участнику дефиле, им предстояло пройти мимо судейских кабин и трибун, мимо полицейских и фоторепортеров, мимо телекамер и губернаторской ложи около полутора километров. Где-то на середине этой дистанции — прямо против серой кабинки с табличкой: «Судья, оценивающий выступление местре-зала и порта-бандейры» — Жулиньо и Вильма должны выполнить положенные эволюции. Свою обязательную и произвольную программы.

«Не спеши, береги силы!» — строго сказала Вильма, когда они пересекли белую линию старта. «Жу-ли-ньо! Жу-ли-ньо!» — раздалось в тот же миг сквозь грохот сурдо, треск реко-реко и всхлипывание куик на восточном крыле архибанкады: торсида «Санта-Марты» подбадривала новичка. «Спокойно, — снова повторила сквозь зубы Вильма, рассыпая по трибуне воздушные поцелуи. — Спокойно, вспомни, что говорил Дудука».

Да, да! Дудука… Жулиньо вновь услышал его голос, писклявый, словно звучащий с магнитофонной ленты, пущенной с большей, чем положено, скоростью. Повернувшись лицом к стене, словно стесняясь своей немощи, своего предательства, Дудука скрипел хриплым дискантом: «Другие местре-залы начинают дефиле быстро и самбируют без передышки. С самого начала Авениды. И когда подходят к кабине судьи, они уже — без ног. Но так делать ни к чему. Нужно начинать не спеша. Когда выходишь от Канделарии, нужно больше работать руками, а ноги беречь. Поклончик туда, улыбочка сюда. Чтобы не свистели, приходится, конечно, изобразить шажочек, другой. Но не слишком утомляясь. Потом, уже на подходе к судье, маневрируешь больше и больше. Входишь окончательно в ритм. И перед кабиной включаешь мотор, давишь на педаль и выдаешь все сразу: поешь самбу и ногами, и руками, и головой…».

Ах, Дудука, Дудука! Тебе легко было выдавать эти советы, лежа в постели. Когда никто на тебя не смотрит, не гремит батарея, не горят прожектора Авениды. А во время дефиле чего только не случается? Неиде — лучшая порта-бандейра Рио — на ее счету 25 карнавалов в рядах «Мангейры» рассказывала как-то о своем местре-зала Делегадо, который всегда соперничал с Дудукой: «Однажды он умудрился выйти на Авениду, забыв завязать шнурки башмаков. Каждую минуту он мог упасть. И я пошла вокруг него мелким шагом, наклонилась, укрыла знаменем, чтобы он успел незаметно завязать свои шнурки».

Когда газеты напечатали интервью Неиды, Делегадо обиделся и сказал, что она тоже не без греха: «Почему она не рассказала, как однажды во время поклона у нее свалился парик? Если бы мы растерялись, не избежать срама на всю Бразилию, Но я придумал выход: балансируя корпусом, отклонился назад, перегнулся, как „девочка-каучук“ в цирке, и, почти достав головой мостовую, поднял зубами этот проклятый парик. И все кричали и били в ладоши, решив, что это — наш новый трюк».

Да, от местре-зала и порта-бандейры зависит многое. Вдвоем они дают школе столько же баллов, сколько, например, вся батарея из 300 человек! Сколько все, кто сколачивал и красил аллегории, кто шил фантазии, кто сочинял музыку самбы и придумывал ее слова, кто предложил и разработал сюжет, кто репетировал эволюции, кто добивался гармонии и слаженности всего дефиле.