По обе стороны Килиманджаро

— Совсем как люди, — смеется управляющий, — кто веселится, кто, наоборот, притихнет и ищет одиночества, а кто становится буйным… Но самое интересное у слонов— это уши. Вам никогда не приходило в голову сравнить уши африканских слонов и индийских? Присмотритесь повнимательнее: у индийских они напоминают карту Индии, а у местных, даже у малышей, ни дать ни взять — очертания африканского континента! Разумеется, это просто случайные совпадения…

Мистеру Кенсетту, видимо, скучновато тут в одиночестве, особенно по вечерам, и он готов продолжать беседу сколько угодно. Он любит птиц и называет их своими друзьями. А у меня перед глазами стоят два огромнейших стада буффало в несколько сот голов каждое. Они смиренно пасутся в перелеске, как колхозные коровы. Одного из них я видел совсем близко, у берега грязного и мутного пруда, где коротают свое время бегемоты. Пруд скорее похож на большую лужу. Лежит буйвол-отшельник, покрытый толстой потрескавшейся коркой грязи, только рога и видны. Может, болен, а грязь защищает от укусов мухи цеце? Под баобабом мы натолкнулись на нору дикобраза. В траве валялись его колючки, сантиметров по тридцать длиной, острые и твердые. Дикобраз — ночное животное, и, сколько мы ни шевелили в норе палкой, он так и не вылез. Дети взяли с собой колючки в память о несостоявшейся встрече. Они не разочаровались, и, как оказалось позднее, на то была своя причина: почувствовали себя заметно храбрее — теперь есть чем биться со львом, пусть только выскочит из трубы!

— Ну, а носорогов не встречали? Здесь это редкость, всего несколько особей. Но меньше всего шансов — увидеть леопарда. Коварнейшее существо! Нет более хитрого и мстительного хищника. Сколько раз охота за ним кончалась гибелью для человека. Насколько я помню, в Восточной Африке был всего один случай, когда человек, попавший в лапы леопарда, остался жив и даже прикончил зверя. Об этом долго рассказывали как о чуде. А я сам видел этого человека: крепкого сложения… Он даже показывал мне страшные, глубокие шрамы на правой руке.

— Не помните, как его звали?

— Дело было давно… Не то Хартли, не то Экли…

— Американец?!

— Что вы! Конечно, англичанин. Такой же англичанин, как и Джон Буль! Он даже не был профессиональным охотником, а делал чучела зверей, прекрасные, просто как живые…

Мы налили виски в стаканы:

— Постарайтесь вспомнить еще что-нибудь о нем. Вы были близко знакомы?

— Я же вам говорю, видел его всего один раз. Его хорошо знали в Восточной Африке, да с тех пор много веды утекло. А время было, я вам скажу, интереснейшее. Вот, например, вы слышали о находке на современной территории Танзании — тогда это была Британская Восточная Африка — черепа самого древнего человека, жившего что-то около двух миллионов лет назад? Его обнаружил профессор Лики, замечательный ученый. Его-то я хорошо знал… Сын Лики тоже антрополог, сейчас работает в Кении. И, знаете, что интересно: череп-то нашел не профессор Лики, а его жена. Конечно, они были вместе. Хотите послушать, как это было?

Мистер Кенсетт не спеша набивает свою видавшую виды трубку. А я смотрю на часы: нет, пора спать, чтобы с рассветом снова отправиться в заповедник.

«Шале № 1» оказалось крохотной избушкой, где, кроме душа и таза для умывания, были еще железные кровати и керосиновая лампа.

Я проснулся ночью и посмотрел на часы. Было десять минут второго. От жары на лбу выступил пот, и, закурив, я вышел наружу. Немного прохладнее, но — ни дуновения ветерка, вокруг все как будто замерло. Только в траве неумолчный перезвон цикад, где-то басовито квакают лягушки, протрубил слон. Светло от полной луны, и редкие деревья в долине напоминают пейзажи Куинджи.

Больше я не мог заснуть. И не потому, что вокруг было так красиво, а просто, открыв дверь, я совершил непростительную ошибку. В наше великолепное «шале» набились полчища москитов, и, как я ни пытался укрыться от них под одеялом, ничего не помогало. На ощупь я отыскал отверстие в лампе, куда наливается керосин, отвернул пробку и побрызгал немного на пол. Потом плеснул на ладони, растер руки, плечи, даже шею и голову. Кажется, стало полегче. Я снова лег — ведь надо встать пораньше и обязательно снять крупным планом «очертания Африканского континента». Как это лучше сделать? Ведь обычно фотоснимки в заповеднике получаются довольно плохо: все они похожи на открытки. Не видно, что ты где-то рядом. Чтобы передать ощущение близости к животным, нужно нарушить правила и выйти из машины. Тогда хорошо получится, например, слон, переходящий дорогу у самого капота. Завтра поеду без гида. Они всегда против того, чтобы туристы выходили из машины.

И чтобы заставить себя заснуть, я стал считать: «Один слон и один слон — два слона, два слона и один слон — три слона, три слона…» Но сон так и не пришел…

Трапеза