По обе стороны реки (СИ)

— Домой? — Фокусник невесело рассмеялся, — Так мы ведь и так дома! Как в песне — «…и фургончик в поле чистом — это наш родимый дом!»

Он затянулся несколько раз, положил сигарету на край стола и продолжил накладывать грим на щеки и лоб. Затем, разглядывая результаты своей работы в зеркале, с жесткой убежденностью произнес:

— Нужно было мне тогда, в Марселе, соглашаться… Сейчас бы ездил на гастроли не в Куранах ваш сраный, а в Лондон или Нью-Йорк!..

Глава 10

«…Ни разлуки,

ни прощания,

ни проступка,

ни суда,

ни смешного,

ни печального,

ни „откуда“,

ни „куда“…»

(С.Кирсанов, «Никударики»)

1996 г. март

С чувством неловкости, Алексей попрощался с Фокусником и вместе с начальником мехколонны вышел из гримерки.

— Слушай, а он вправду — «лауреат, заслуженный…»? — поинтересовался Марченко.

— Вправду… — думая совсем о другом, рассеяно ответил Алексей.

Но тот все не отставал.

— А насчет Марселя он тоже правду говорил? Ну, что его приглашали остаться там?

— И это правда, приглашали! — подтвердил Алексей.

— Вот, дурак-то! Нужно было соглашаться! — уверенно высказал свое мнение Петр Дмитриевич, — Я бы ни секунды не раздумывал!

— Слушай, «гордая северная птица пингвин», сам-то чего здесь торчишь? — спросил насмешливо Захаров, — Денег куры не клюют, границы все открыты — езжай куда хочешь! Да, хоть в ту же Украину. Ты ведь, кажется, из Луганска?

— Ну, да, из Луганска! — подтвердил Петр Дмитриевич, — Только, чего я там забыл? Я ведь как приехал сюда в шестьдесят восьмом по распределению, так с тех пор и не уезжал никуда! И женился здесь, и сыновей вырастил, и Олежку своего здесь похоронил…

Старший сын начальника мехколонны Олег после возвращения из Афганистана так и не сумел вернуться к обычной жизни. Ежедневные пьянки, драки… Вскоре он уже основательно подсел на наркотики, и только гибель в автомобильной аварии прервала этот короткий «полет в никуда».

— И куда мне теперь ехать?! Это у тебя на материке дом, родители… Хоть завтра возвращайся! А мой дом — здесь! Я теперь самый что ни на есть «местный»! Якутский хохол, можно сказать!

После парилки и бассейна напряжение, наконец, отпустило, исчезло, растаяв в жарких клубах пара, или растворившись в остро пахнувшей хлоркой воде. На низком, но слишком широком для журнального, столе, рядом с открытой коробкой «Ассорти» и блюдечком с тонко нарезанным лимоном, красовалась полупустая бутылка «Сюрприза». Вторая такая же, но уже пустая, стояла у кресла. Марченко с Захаровым сидели, укрывшись простынями, в просторных кожаных креслах.

— Мне на днях Семеныч звонил, из Красноярского управления. Говорит, «сайгу» себе купил какую-то особенную. Нарезную, да еще и с оптикой! Сказал, что ты, вроде бы даже видел ее — точно? — спросил Марченко, не спеша дожевывая лимонную дольку вместе с кожурой.

— Видел, хорошее ружье, красивое! Цевье все резное, да и по металлу тоже червленый узор!

— Да я ж не о красоте! Ты скажи — точно, нарезное?

— Точно, сам смотрел — 7.62, под старый калашниковский патрон! — подтвердил Алексей.

— Так их, вроде бы, раньше выпускали только «двадцатки», под мелкашку? — продолжал сомневаться Петр Дмитриевич.

— Я так понял, это какой-то спецзаказ был! Семенычу его парнишка один достал, он оружием занимается.

— Вот-вот! Мне Семеныч о нем и говорил! — обрадовался Марченко, — А еще сказал, что ты с ним, вроде, в гостинице жил, и даже к Семенычу в сауну вместе ходили!

— Ну, ходили! — не понимая, чего от него хочет собеседник, снова подтвердил Захаров, — Да ты толком объясни, чего хочешь? Тебе что, тоже «сайга» нужна?

— Да, на хрена мне эта пукалка! — с неожиданной злостью ответил Петр Дмитриевич, — У меня самого, вон, «вепрь» уже второй год, как куплен!

— Так какого же рожна тогда тебе нужно? — удивился Алексей.

— Ладно, видно все-таки придется рассказать… — вздохнул Петр Дмитриевич, — Вобщем, не так давно наехали на меня какие-то отморозки! Никто даже точно не знает, откуда они здесь взялись. Ты же знаешь — я тут уже почти тридцать лет, меня здесь каждая собака знает! И ни разу, ни один урка, даже намеком!.. А тут!

Он залпом допил свой коньяк и, задыхаясь от распиравшей его злости, продолжил:

— Короче, заявляется ко мне эдакий хлыщ в кожаном пальто — по виду на кавказца похож — и с порога в лоб объявляет: «Я, — говорит, — Жаба! Будешь платить нам 10 % от выручки!»

— Жаба? — недоверчиво переспросил Алексей, — Странное какое-то погоняло!

— Ну, «жаба», или что-то похожее!.. — недовольный тем, что его перебили, уточнил Марченко.

— Может, Джаба? — догадался Захаров.

— Точно, Джаба! А ты что, знаешь его?

— Да нет, это абрек такой был на Кавказе, еще в начале двадцатого века. Ну, вроде местного Робин Гуда! Отнимал у богатых, раздавал бедным…

— Это я, что ли, богатый? — возмутился начальник мехколонны.

— Ты сильно-то не прибедняйся! — усмехнулся Захаров, — Во сколько, ты сказал, тебе твой домишко обошелся? Больше 4-х миллиардов? Если считать по официальному курсу, получается миллиона полтора «зеленых»!