По образу дракона (ЛП)

– О, я знаю, что они ухмыляются за моей спиной! – проворчал он однажды вечером, усаживаясь поближе к огню (хотя жара в ту пору достигала семидесяти пяти градусов в тени!). – Пусть! Я знаю, что я делаю. Жизнь меня чему-то научила, и мне доводилось видеть, как такие вот сильные духом однажды утром просыпались в студнеобразном теле, потому что за ночь осенний туман проник в их нору… Туманы – самые коварные враги! Их можно спутать с дымом от очага, а они есть прямо противоположное: водяной пар, облако из крохотных капель, подвешенных в воздухе, миллионы микроскопических капель, что оседают на твоей коже, пока ты спишь!

Охваченный внезапным вдохновением, он поднялся и схватил девушку за руку.

– Пойдем! – приказал он. – Я тебе кое-что покажу. Это тайна. У тебя нет языка, а значит, ты не сможешь никому рассказать. Впрочем, не думаю, что ты бы и захотела. Ну, пойдем!

Он потащил за собой Боа, отчасти заинтригованную, отчасти напуганную, по каменному коридору с настойчивостью проповедника, охваченного обличительным пылом. Они спустились на три уровня и по тоннелю, освещенному факелами, устремились к самому сердцу скалы. Наконец они вышли в естественный грот, где потрескивал костер, сложенный из черных плиток. Эти плитки назывались «антрацитом», и пользоваться ими могли только очень важные господа. Вокруг огня копошился десяток монстров. Студенистые существа, человекообразные медузы с прозрачной кожей. Они медленно перемещались с хлюпающим звуком, оставляя позади себя липкий след и ошметки плоти. Боа отшатнулась, но старик схватил ее за талию и толкнул вперед.

– Вот, смотри! – осклабился Мальтазар, довольный своей шуткой. – Смотри, что сталось с заправскими насмешниками. Те самые сильные духом, которых туман превратил в самых кротких смиренников. Они не умерли, нет: влага не проникла дальше поверхности их кожи, и мутация ограничилась лишь необратимым расширением эпидермиса. За одну ночь! Это произошло за одну единственную ночь! Все они принадлежат к богатым и влиятельным семьям, поэтому их не уничтожили, а просто… изолировали. Они никогда не выходят из своей норы, да у них и сил бы на это не хватило. Чтобы они могли немного развлечься, раз в год к ним приводят десяток рабынь, таких, как ты. Строптивых девчонок, которые вызвали недовольство своих хозяев. Что они делают с этими куклами? Этого я не знаю. Но злые языки поговаривают, что некоторые девушки предпочитают броситься в огонь, лишь бы избежать их прикосновений.

Боа хотелось закричать, но обрубок языка бился во рту, не в состоянии породить ни звука. Наконец, Мальтазар вывел ее из оцепенения.

– Встряхнись! Мы уходим. Здесь ужасно влажно. Скажи «прощай» этим насмешникам: их не часто балуют визитами!

Прежде чем углубиться в туннель, он обернулся в последний раз, и девушка услышала, как он пробормотал сквозь зубы:

– Изводить столько доброго антрацита на подобный мусор! Непозволительно!

Всю следующую неделю бушевали грозы, и Боа почувствовала, что груди начинают ее беспокоить. Малейшее касание отдавалось глухой болью. Вот она и приступила к своей работе «губкой». К пущей ее беде, Мальтазар имел несчастье быть назначенным по жребию часовым дождя. Эта «честь» подразумевала двенадцатичасовой пост у выхода из пещер, под брызгами дождя; двенадцать часов, в течение которых надлежало вглядываться в горизонт, все более скрываемый зеленью, чье легкое трепетание в любой момент могло обернуться приближением дракона. Старик был весьма недоволен своим назначением.

– Это происки! – возмущался он каждый вечер, укрывшись меховыми покрывалами. – Жребий был нечестным! Они хотят меня устранить, это точно. По возрасту я должен быть освобожден от всякой действительной службы. Это дело молодых забияк, а не старых мудрецов! Одним словом – интриги, вот что я тебе скажу!

Боа кивала головой, а в желудке у нее стоял ком. Она нисколько не сомневалась, что старик непременно потащит ее за собой, туда, наверх, в гущу шквалистых ветров и моросящего дождя. Он уже рассказал ей, что собирается установить там навес из просмоленного полотна, который он называл «наблюдательным пунктом», и который представлял собой непромокаемую ткань, натянутую на колышки.

Она не ошиблась. Начиная со следующего дня, ей пришлось сопровождать его к самому краю скалы, где выход из пещер обрывался пропастью. Мальтазар завернулся в каучук с головы до пят; бреши в своей кирасе он заткнул просмоленными тряпками. Боа била дрожь, и он позволил ей остаться под навесом, в то время как сам он нес дозор на выходе из грота. Молодая рабыня сжималась в комок под пологом, который прогибался от ветра, и обхватывала плечи руками. Ее грудь, уже невыносимо тяжелая, казалось, вот-вот оторвется. Кожа на ней посинела.