По образу и подобию (СИ)

Ольмезовский чуть развёл ладонями, мол, изволь, если не терпится.

— Психокинез предъявляет своему носителю энергетические затраты, весьма существенные. Это касается продолжительности жизни прежде всего, она, как известно, меньше средней, иногда значительно. Кроме того, у этой паранормы наблюдается широкий разброс побочных эффектов, не всегда положительных; пока мы не научились с ними справляться. Существующие модели пока не позволяют перейти к практике, использовать же предыдущие, условно-негативные схемы — запрещено Учёным Советом Института по вполне понятной причине.

— Иными словами, вы испугались, — безжалостно подытожил мальчик. — Правильно сделали: человечество ещё не доросло до таких возможностей.

— Может, и не доросло, — скупо ответил Ольмезовский, разговор ему не нравился.

Ему задали новый вопрос, он взялся отвечать. Алёна вздохнула, и пошла на выход. Тим увязался за ней. Странный парень. Выглядит охламоном, руки в брюках, лохмы во все стороны, чистенькое личико, лихая улыбочка. Но глаза жёсткие, и манера держаться — совсем не юношеская. Вдобавок, уважаемый человек, — профессор Института, чёрт возьми! — разговаривает с ним на равных. Как это прикажете понимать?

— На, — сказал вдруг Тим, отправляя ей файл со своего терминала. — Список литературы. Восприми, не помешает.

— Зачем? — хмыкнула Алёна.

— Поймёшь задним числом, о чём профессор сегодня трепался, — невозмутимо объяснил Тим.

— Ладно, — она сохранила полученное. — Спасибо.

Они остановились на террасе, нависавшей над нижним ярусом Экспо. Стемнело уже совсем, лишь далеко, за высотными свечками, догорала бордовая заря. Узкая полоса двадцать девятого «Ковчега» сияла ярче любой звезды, даже ярче Луны, карабкавшейся на небосвод по вершинам близких гор.

— Этот «Ковчег» — последний, — вдруг сказал Тим. — Тридцатого уже не будет.

В его словах прозвучала повелительная ясность предвидения. Стало зябко, несмотря на тёплый, безветренный вечер.

— Тим, а ты — странный, — сказала Алёна.

— Да, — не стал спорить он. — Ладно, бывай.

Он ушёл. Алёна смотрела ему вслед какое-то время, затем выкинула странного знакомца из головы и направилась к палатке с мороженым.

Домой она вернулась хорошо после полуночи. Тихо пробралась в дверь, бесшумно сняла обувь, куртку. В коридор просачивался свет из кухни, может, просто забыли выключить? Девочка осторожно пошла на цыпочках к своей комнате. Душ бы принять, но этак можно разбудить монстра. И начнутся вопросы, расспросы, допросы. На глазах у нового хахаля. И останется только под землю провалиться от позора.

— Элен, — позвали из кухни, — зайди.

Всё. Засекли. Чёрт…

Алёна обречённо потащилась на кухню, на ходу придумывая варианты возможных ответов, один остроумнее другого.

Но то, что она там увидела… Точнее, кого!

Все дерзкие заготовки хамских приветствий порвались с треском и с печальным вздохом слились в унитаз. Новый мамин приятель оказался мощным мужиком с короткими, ёжиком, светлыми волосами и бесцветными глазками. Знак паранормы на воротничке — алая молния пирокинеза, здоровенные кулаки, неспешное, обманчиво- ласковое присутствие, понимающая усмешка одним уголком губ. Алёна невольно спрятала за спину руки: у неё были татуировки на тыльной стороне обеих кистей, голографические молнии с сакраментальной надписью «не влезай — убьёт», ей это казалось брутальным и правильным, этакий вызов всем натуральнорождённым и прочим бедолагам, родившимся без пирокинетического довеска в геноме. Но взгляд собрата по паранорме обратил доказательство собственной значимости в полный ноль, если не в минус.

— Познакомьтесь, — сказала мама. — Это — Виктор Огнев, капитан войск быстрого реагирования. Виктор, это моя дочь, Элен.

— Рад знакомству, — сказал мужик с доброжелательной вежливостью.

— Здрасьте, — отозвалась Алёна, всё ещё пребывая в ступоре.

Ну, мама! Ну, даёт. А главное, как к такому подход найти, чтобы спровадить следом за остальными?..

Утро началось дразнящим запахом, истекающим с кухни. Мясо со специями. Свежесваренный кофе. Что-то ещё, трудно определимое, но безумно вкусное.

Алёнка потянула носом, села. Зверский голод обрушился лавиной: вчера она не удосужилась поесть, как следует. Молодой организм требовал своё.

Она откинула покрывало, села. Пятернёй расчесала непослушные волосы и пошлёпала на кухню, босиком и в спальной тунике, едва прикрывающей попу.

— Мам, — протянула она сонно, — а что у нас вкусненького… ой!

Вместо мамы у плиты орудовал вчерашний тип, о котором Алёна благополучно забыла под утро.

— Доброе утро, Элен, — невозмутимо сказал он, меряя её взглядом.

Сквозь землю захотелось провалиться от этого оценивающего прицела. Причём, оценивающего вовсе не так, как мужчина может оценить девушку, нет. Скорее, как старший на провинившуюся школьницу. Алёна гордо вздёрнула подбородок, нагло уселась за стол. Она у себя дома, проклятье! В чём хочет, в том и ходит, а если кому- то это не нравится, пусть проваливает. Но девчонка интуитивно чувствовала, что проигрывает. Как, почему, — загадка. Однако выпроводить незваного гостя быстро вряд ли получится.