По ошибке (СИ)

На часах было ровно двенадцать, когда по квартире раздался дверной звонок. Нацу на секунду остановился, прикрыв глаза. Момент, словно тонкая розовая лента, ускользал сквозь пальцы, и именно сейчас он это ощутил как никогда явно.

Все это казалось слишком странным для него, и единственное, о чем он мог думать, так это о том, что быть зрителем в этом театре собственных кошмаров — самое страшное, что когда-либо с ним происходило.

Звонок повторился.

Нацу открыл глаза, уверенно схватив со стола ключи, папку с документами и стоящий у дверей кожаный саквояж, и прежде, чем открыть дверь, бросил короткий взгляд в зеркало, встречаясь взглядом с Некто, кто был им. Разбитым, разлагающимся человеком, который уничтожал сам себя. Жалкой тенью себя былого.

Отвернулся.

— Что ж, — вздохнул он, касаясь пальцами холодной ручки, — начнем.

Нацу уверенно потянул дверь на себя, встречаясь взглядом со стоявшей на пороге девушкой, которая улыбнулась, как только увидела его. В руках Люси был такой же небольшой саквояж, как у него, и алый шарф, обмотанный вокруг шеи. На губах Люси не было алой помады, а глаза не были густо накрашены. Люси выглядела по-простому прекрасной.

«Настоящей», — пронеслось у него в голове, прежде чем он широко улыбнулся, подарив ей короткий поцелуй.

— Прости, что так долго. Пытался разобраться с шерстью Хэппи на своем костюме. Честно, я его когда-нибудь убью!

— Ты только грозишься, — улыбнулась Люси, смотря за тем, как парень закрывал дверь. — У нас еще два часа до самолета. Так что можем не торопиться.

— Если бы он сейчас не был у Мистгана, поверь, одними угрозами этот мешок с костями не обошелся бы, — заверил ее Нацу.

— Ну-ну.

Они двинулись к лифту. От Люси пахло кофе и лавандой, а Нацу, казалось, до сих пор чувствовал на себе запах стоящих за его спиной призраков.

Лифт двигался бесшумно, в то время как Нацу разглядывал в зеркальном отражении его дверей спокойное лицо Люси.

«Настоящей…»

Он почувствовал, как ногти впиваются в кожу ладони. Нацу прикрыл глаза.

«В отличие от тебя», — прошептал его Некто в самое ухо.

«И всех интересует только один вопрос… Куда же пропала упавшая с небосвода звезда?»

The Big Apple. Выпуск № 324

***

Полет до Порт-Артура занимал чуть больше трех часов. Нацу сжимал в своей руке холодную руку Люси, пока та спокойно слушала разносящуюся из наушников музыку.

Он отчетливо слышал мотивы «Hallelujah». С закрытыми глазами и мерно поднимающейся грудной клеткой, Нацу делал вид, что спит, тем временем, про себя, тихо вторя словам.

She tied you

И вот под вами

To a kitchen chair

Табурет,

She broke your throne, and she cut your hair

А трон разбит, короны нет

Порт-Артур встретил их заснеженными дорогами и покалывающим холодом. На Нацу был шарф, скрывающий половину его лица, и шапка, которую ему пришлось надеть, чтобы спрятать яркие, привлекающие внимания волосы. Хоть Порт-Артур не был Нью-Йорком, и на его тихих, покрытых белоснежным снегом улочках встретить настырных журналистов было практически невозможно, подстраховаться стоило всегда. Он не был сейчас в состоянии отвечать на вопросы. Не был готов к вспышкам камер и к словам, которые бы наждачной бумагой прошлись по его свежим ранам.

Он ни к чему сейчас не был готов.

You say I took the name in vain

Вы правы: я святых не знал

Снег под ногами хрустел. Образ ряда могильных плит, выглядывавших из-под земли, въедался под самую корку мозга, заставляя чувствовать себя неуютно. В тиши кладбища эти изваяния представали в глазах Нацу не именами, высеченными на камнях, а живыми, дышащими и когда-то имевшими такие же мечты, как и у любого нормального человека, людьми.

Нацу не любил кладбища.

Нацу не хотел сейчас стоять здесь, перед совсем новой могильной плитой, на белом мраморе которой черными буквами было высечено:

Игнил Е. Драгнил.

1969—2020 гг.

Любящему мужу, брату, отцу.

«И пусть пламя в твоем сердце не погаснет никогда…»

— Мне пойти с тобой? — разрезал тишину голос Люси. Ее ладонь невесомо касалась его плеча, и в этом жесте было так много невысказанных слов, которые не нуждались в том, чтобы быть сказанными. Нацу понимал. И от того, что чувствовал, как внутренне медленно умирает и разлагается, но не может до конца довериться ей… он чувствовал себя последним козлом.

Любую боль можно было скрыть за маской широкой улыбки.

Но Нацу казалось, что с каждой новой фальшивой улыбкой, частичка его настоящего умирала внутри него.

А вместе с этим вес ладони на его плече становился больше. Казалось, она способна была вдавить его в землю, но на самом деле, в этом пустом кладбище, касания Люси были невесомыми.

— Нет, — прошептал Нацу, сделав порывистый шаг вперед. Слишком поспешный, чтобы Люси не заметила, но он ничего не мог с собой поделать. Желание как можно быстрее сбежать от ее прикосновений было слишком велико.