По осколкам

Отшатываюсь, словно меня ударили. Никольский тоже замирает на месте. Вижу по его лицу, что он не ожидал этой встречи так же, как и я. Первый порыв, что выстреливает в сознании − убежать, как можно быстрей и как можно дальше. Разрываю, наконец, наш зрительный контакт и вылетаю за дверь. Несусь по коридору со всех ног, едва разбирая по пути направление. Слышу, как Никольский что-то кричит мне в след, но не прислушиваюсь к словам. Как только я выхожу за дверь клуба, ко входу подъезжает машина. За рулем Роман. Быстро открываю дверь и прыгаю на сиденье.

− Езжай, Ром, езжай, быстрей! – почти кричу. Машина трогается с места. В боковое зеркало вижу, как на улицу выбегает Никольский. Волосы растрепаны, он несколько раз нервно проводит по ним ладонью, останавливаясь в паре шагов от входа.

Обхватываю себя руками. Рома предусмотрительно достает с заднего сиденья плед и подает его мне. Пододвигает по приборной панели пачку «Винстона». Закуриваю. Руки дрожат. Это от шока и нервного напряжения. Я это ощущаю очень четко. Панической атаки нет. Даже намека на приступ нет, что удивляет и нервирует еще больше.

− Это был Никольский? Там, у клуба? – спрашивает ровно без эмоционального подтекста.

− Да, – Рома замолкает. Чувствую, что мне необходимо объясниться. − Я с ним переспала, − Роман приподнимает бровь и, вытащив сигарету из пачки, закуривает, приоткрыв окно, молчит некоторое время. – Было темно, я не знала, что это он, – звучит как оправдание, причем хреновое.

− Не думаю, что встреча − подстава. Случившееся меняет твои планы?

− Нет.

− Хорошо.

Машина плавно скользит по ночному городу. Роман сосредоточенно следит за дорогой, периодически поглядывает в мою сторону, проверяя моё состояние. Я смотрю прямо перед собой через лобовое стекло машины. Мысли роются в голове с такой быстротой, что желание плакать и желание смеяться сменяют друг друга с бешеной скоростью. Спустя двадцать минут нарушаю тишину, воцарившуюся в салоне авто.

− Ром, давай своим орлам отмашку, – мой голос со стороны звучит резко, уверенно. Только очень близкие люди могут уловить в нём истерические нотки. Роман поворачивается на секунду в мою сторону.

− Ты уверена? Может, подождём более подходящего времени? Сейчас не с руки светиться.

− Не хочу ждать. Хочу быстрее всё закончить. Оказалось, Ром, что восемь лет − это слишком долго. Устала, – прикрываю глаза, откидываясь на спинку сиденья. К горлу резко подкатывает едкий ком. Распахиваю глаза, пытаюсь глубоко дышать. Не помогает. Перед глазами всё плывет. Необъяснимая тревога и страх, словно в тиски, зажимает всё тело. Воздуха не хватает, словно его совсем нет. Открываю рот, как рыба, выброшенная на сушу. Кажется, спустя целую вечность, начинаю слышать как будто издалека чей-то голос. Цепляюсь за него, как за спасательный круг. И голос с каждой секундой становится всё ближе, всё ощутимей. Картинка перед глазами начинает проясняться. Я до сих пор в машине, Рома приобнимает меня за плечи и что-то тихо шепчет.

− Аня, всё хорошо… тихо… всё в порядке…

Дрожь медленно сползает с меня, словно клубок змей, оставляя неприятное ощущение, липкости и холода. Шумно втягиваю в себя воздух. Отстраняюсь.

− Всё хорошо.

− Мать твою, Аня, я никогда, наверное, к этому не привыкну, – он отпускает меня, снова закуривает и подает мне бутылку с водой.

− Ром, а покрепче что-то есть? – спрашиваю, когда он выруливает из парковочного кармана.

− Бардачок открой, там коньяк есть.

Достаю небольшую бутылку с янтарной жидкостью, открываю и делаю пару глотков. Алкоголь обжигает горло, медленно опаляет внутренности, разнося тепло по венам, позволяя мне прийти в себя полностью.

− Спасибо, Ром, – мужчина как-то тяжело вздыхает.

− Не за что. Ты мне, как родная, Ань. Если не как дочь, то как сестра, точно.

Не знаю, что ему ответить. Просто беру его ладонь в свои руки и крепко сжимаю. Весь оставшийся путь до дома мы молчим. Но в этой тишине нет напряжения. Наоборот, как-то слишком тепло и уютно, что и говорить не хочется.

Машина плавно тормозит возле подъезда. Я прощаюсь с Ромой, ещё раз его благодарю и поднимаюсь в квартиру. Из кухонного окна наблюдаю, как машина Романа отъезжает от подъезда. Мой верный друг один из немногих кому я доверяю. Сколько раз он вытаскивал меня из передряг? Сколько раз помогал? Со счёта уже давно сбилась. Всегда рядом.

Уже глубокая ночь. Матвей и Рита давно спят. А мне нужно пойти в душ, смыть с себя всё, всю эту паршивую ночь…

Прижимаюсь лбом к оконному стеклу. Чёрт, ведь если откинуть в сторону всё до сегодняшнего вечера, то мне понравилось. И при других обстоятельствах я, наверное, повторила бы сегодняшний опыт. Даже сейчас, закрыв глаза, чётко могу представить и ощутить его руки на себе. И это не вызывает у меня омерзения… От этого понимания почти физически передергивает.

Блин, я точно чокнулась. Пора снова к врачу сходить. Желательно к психотерапевту или психологу, потому что у меня явно с головой не всё в порядке. Стокгольмский синдром, б*ть.

***

– Отец, я не пойму, зачем это тебе?