По острию любви

Тревога, переходящая в ужас в её голубых глазах, заставляет меня ей тепло и успокаивающе улыбнуться.

Ну же, девочка моя, дай мне возможность решить эту проблему по-мужски.

Видишь же, что не справляешься с ней своими силами.

За грудиной что-то начинает щемить и ёкать, когда я вижу, как она, глубоко выдохнув, чуть заторможено кивает, а в глазах ужас сменяется на доверие и согласие переложить проблему на мои плечи.

— Я быстро… — бормочет она, стремительно соскакивая со стула и уходя от столика в сторону коридора, где находятся уборные.

Перевожу взгляд на её брата, растерянно смотрящего ей вслед.

— Ну что, Женя, поговорим? — довольно миролюбиво задаю вопрос, наблюдая за моментально побледневшим парнем.

Надо отдать должное пацану.

Несмотря на лёгкий страх в глазах, насупившись, с вызовом смотрит на меня.

— Ну, давай поговорим, — а голосок-то всё-таки дрожит, несмотря на самоуверенный и ироничный тон.

Слишком мало времени, чтобы нормально с ним поговорить. Не думаю, что Юля даст нам долго беседовать. Уверен, из-за боязни того, как бы ни стало ещё хуже, чем сейчас, она однозначно прибежит уже минут через десять. И это в лучшем случае.

А раз времени впритык, пройдусь только по самым важным аспектам.

И только я собираюсь открыть рот, как мне прилетает с вызовом в тоне:

— Ты для неё слишком старый.

Знает парень, куда бить, чтобы сделать побольнее.

Меня и самого иногда беспокоит этот момент. Юле девятнадцать, а мне тридцать четыре. Разница в пятнадцать лет действительно довольно большая. Хотя я её и не ощущаю, если честно.

Мне хватило месяца, чтобы узнать девушку и понять, что мы с ней словно на одной волне.

С ней всегда есть о чём поговорить, не боясь, что прилетит в ответ: «Ой, в то время, когда это было популярно, я ещё младенцем была». Ага, был у меня года два назад такой опыт с малолеткой. Кажется, той крале тоже было где-то в районе двадцати лет.

В принципе, после бурной ночи с ней в отеле я, само собой, не планировал никакого продолжения или повторных встреч. Но когда за завтраком с ней в постели на какой-то вопрос (да я даже уже и не помню, о чём мы разговаривали с той девкой) прилетело такое, меня немного, конечно, перекосило. Уходя из номера, твёрдо для себя решил: больше никаких малолеток. Ну их нахрен. Только взрослые самодостаточные женщины, согласные на моё главное условие — только секс и никаких серьёзных отношений.

Я строго придерживался этого принципа до появления Юли. Но с ней забыл нахрен про все свои принципы. Про нашу разницу в возрасте вообще не думал до того момента, пока не решился на серьёзные отношения.

Это сейчас я нет-нет, но думаю об этом. И то только в том плане, что она может в один прекрасный момент клюнуть на кого-то помоложе.

Но пока поведение Юли успокаивает меня. Она никогда не применяет в разговоре этот дебильный молодежный сленг. И ни разу не делала акцент на нашей разнице в возрасте. Ведёт себя так, словно её совсем нет.

И сейчас мне нужно, чтобы и её брат перестал об этом думать. А то начнёт ещё при каждом удобном случае (если мы с ним всё-таки полюбовно не договоримся) делать на этом акцент. И не факт, что она в какой-то момент сама не станет думать точно также и через какое-то время свинтит от меня, теряя тапки.

— Мы с ней так не считаем. И для нас это не проблема, — довольно жёстко произношу я. — Давай начистоту, Жень. Я знаю, что тебя не это больше всего беспокоит.

— Откуда ты можешь знать, что меня беспокоит, — озлобленно огрызается пацан, напрягаясь всем телом. В глазах мельтешит страх, который мне понятен.

Сейчас он боится того, что сестра мне всё рассказала о нём. О том, как он жил с матерью и её сожителем.

Там же были не только побои. Этот урод отчим унижал пацана по полной программе. Было такое, что, избив его, ставил в угол и не позволял оттуда отойти даже в туалет. Пару раз бедный парнишка даже ссался в штаны, когда мочевой не выдерживал, чтобы тут же огрести по новой.

Это мне Юля уже потом рассказала, когда выспалась после той своей истерики.

Клянусь, если бы эта тварюга была жива, я бы лично поехал к нему и избил бы с особой жестокостью, превратив его в инвалида, которого после нашего «знакомства» всю оставшуюся жизнь кормили бы с ложечки.

Понятно, что пацан не просто стесняется своего нелёгкого прошлого. Для него это стыдно и болезненно. И его, наверное, в ужас приводит одна только мысль, что о таком узнает кто-то посторонний.

Юля сказала, что она даже виду не подаёт, что знает об этих ситуациях. Но парень-то не дурак. Всяко подозревает, что сестра в курсе.

— Догадаться несложно, Жень, — спокойно начинаю говорить я, делая вид, что не заметил его тона. — Мне Юля сказала, что ты какое-то время жил в ребцентре или в детдоме. Я не совсем понял, если честно, где ты точно жил до того момента, как она тебя забрала, — он расслабляется, видя, куда я свернул в разговоре. Не сдержавшись, аж громко и облегчённо выдохнул. — Поэтому я считаю, что именно этого ты и боишься: в Юлиной жизни появится какой-нибудь парень и уговорит её вернуть тебя туда же.