По острию ножа

— Какой там поэт, — махнул рукой Петрашевский. — Я старый служака, таким и умру. Просто описываю, что было на самом деле… Выглядываю, значит, в окошко, мгновения бегут, наблюдаю мирную картину, и даже не верится, что где-то, и совсем не за тридевять земель, идет беспощадная война, рвутся снаряды и бомбы, лопаются мины, а главное — гибнут люди…

— И сам каждую минуту можешь погибнуть.

— Мимо школы прошел чеченский подпасок в кожаном картузе, его длинный бич волочился по дороге, поднимая небольшое облачко пыли. Он что-то гортанно кричал на своем языке, и заспанные хозяйки отворяли калитки и выгоняли навстречу ему коров. Над самым окном беззаботно чирикали птицы. Более мирную картину трудно себе представить. Но, пардон, увлекся воспоминаниями.

— Что же ты предпринял?

— Решил пока не торопить события, немного выждать, что ситуация сама подскажет, как действовать. Несколько своих молодцов выставил в охрану, чтоб нас не пошлепали как куропаток, остальным велел немного поспать: силы у всех были на пределе…

— Да и нервы.

— Сам снова стал у окна и потихоньку выглядываю, жду, что будет дальше. Чеченцы в штаб не идут. Да и зачем? Штаб пустой, президент со всеми уехал, здание, как понимают чеченцы, охраняется. Народ начал ходить по улицам, переговариваться. Но это все были в основном мирные крестьяне, хотя среди попадались и вооруженные люди.

И вот смотрю, двое вооруженных боевиков не спеша, вразвалочку отделяются от остальных и направляются к зданию школы.

— Смена караула?

— Она самая. Сейчас, думаю, они увидят, что охранники исчезли и поднимут тревогу, а тогда за нашу жизнь не дашь и полушки… Быстро отдаю команду: захватить и этих без шума и доставить ко мне. Думаю: может они знают побольше, чем их предшественники?

Захватили архаровцев, заткнули им рты, притащили в мою комнату. Они глаза выпучили, как рыбы, вытащенные на берег: Словом, картина Репина «Не ждали». Провожу с ними короткую беседу. Для начала объясняю: «Если попытаетесь кричать — вас сразу придушат как котят. Охота вам в такое утро расставаться с жизнью?» — «Нет, начальник». — «Тогда ведите себя спокойно».

Матейченков спросил:

— Они по-русски говорили?

— Да, и довольно хорошо. Один из них, оказывается, до войны был учителем географии в этой самой школе, а когда началась заваруха — подался в боевики.

— Типичная для Чечни биография.

— Ну, задаю я вопрос: «Это штаб Дудаева?» А они, гляжу, чего-то мнутся, переглядываются. Говорю: «Станете врать или скрывать что-нибудь — разговор наш сразу закончится». Вытаскиваю свой пистолет с глушителем и снимаю его с предохранителя.

— Подействовало? — спросил Матейченков.

— Мгновенно! «Здесь никогда не был штаб генерала Дудаева», — слышу в ответ. Вот тебе и фунт изюма!

«А что здесь было?»

«Учебный центр».

«Это как понимать?»

«Здесь читали лекции для наших командиров».

«Кто читал?»

«Иностранные инструкторы».

«О чем? О половом воспитании?» — кричу. Разозлился я, товарищ генерал-полковник, — слов нет. Такой путь трудный проделали, жизнью рисковали, да и сейчас еще из смертельной ловушки не выбрались, и все ради того, чтобы попасть в какой-то дурацкий лекторий для боевиков.

«Зачем о воспитании? — отвечают мои пленники. — Они рассказывали о новых видах вооружения…»

«И демонстрировали их?»

«Конечно».

«А еще о чем они рассказывали?»

«О многом».

«Например?»

«Ну, что весь мир нам помогает. В основном исламский. О том, какой тактики боевикам нужно придерживаться. Как выбирать гнездо для снайпера… Как ставить мины-растяжки. Как подбивать самоходки…»

— В общем, посыпались из них темы лекций, как горох из худого мешка. Я оборвал их и говорю наобум, — продолжал полковник Петрашевский: «Но Дудаев же был здесь вчера?»

«Был, — отвечают. — Он часто у нас в гостях бывает. Смотрит, как проходят лекции, сам кое-что рассказывает из своей боевой и героической жизни».

«Он ведь в советской армии служил, в Прибалтике, был генералом», — добавляет второй бандит, как будто я этого не знаю!..

Матейченков вставил:

— Решил, наверное, ликбезом заняться.

— Ну, мне этот ликбез, как вы понимаете, до одного места. Я спрашиваю на всякий случай: «А тексты лекций, которые вам читали по новому вооружению, у вас сохранились?»

Один отвечает:

«Конспектировать нам не разрешали».

Другой поправляет:

«Начальник курсов записывал все лекции на кассеты».

Проснулся во мне охотничий азарт:

«Где эти кассеты?»

«В бывшей учительской, в тумбочке директора».

Действительно, мои ребята говорили, что обнаружили в одном из ящиков массу аудиокассет. Но поскольку надписей на них не было, а времени для прослушивания у нас, естественно, не имелось, я предположил, что кто-то из бандитов был меломаном, и велел кассеты не трогать. А оказалось…

— Это же клад. Которому цены нет! — воскликнул Матейченков.

— Ну ладно, кассеты — кассетами, — продолжал свой рассказ Николай Константинович. — Присоединил я их к своим трофеям: изъятым документам и прочему. А вот как из окружения выходить?!

— А как у тебя было со связью? — спросил генерал.