По поводу одной машины

— Мы из секции социалистической партии Порта Вольты. Я вроде как бы секретарь…

Гавацци: — «Вроде» или на самом деле? — При этом она смерила его взглядом с головы до ног: кажется, он пришелся ей по вкусу.

Молодой человек улыбнулся. Улыбка ей явно понравилась. И, тотчас посерьезнев, добавил:

— Узнав, что наш товарищ Берти, бедняга… А вы кем ему?

Гавацци: — Что за чепуха? Разве Берти — член партии?

— Со второго ноября сорок пятого года. Это точно, мы подняли документы.

Как бы в поисках поддержки, молодой человек оборачивается к пожилому.

У того блаженная физиономия, под адамовым яблоком бантик, продернутый в золотой кружочек, какие носили когда-то маклеры по продаже скота.

— Это наш секретарь по оргвопросам, — пояснил молодой.

Гавацци (прежде чем что-либо сказать, надо выяснить): — И часто он бывал в ячейке?

— Почти никогда.

Молодой снова обернулся к пожилому; тот благодушно махнул рукой — дескать, не надо быть слишком требовательным, — и сказал:

— Но уж раз в год непременно: платил членские взносы и давал на «Аванти!»^[14].

Ввиду того, что Гавацци их дальше лестничной площадки не пускает, молодой, набравшись духа:

— Не знаю, кем вы ему… Во всяком случае, вот…

И извлек из внутреннего кармана пальто плотный лист бумаги, исписанный меньше чем наполовину корявым неуверенным почерком.

— Это, так сказать, духовное завещание. Он оставил нам его в запечатанном конверте, когда в последний раз приходил платить членские взносы. По квитанции мы установили, что это было двенадцатого января.

И снова взгляд в сторону секретаря по оргвопросам; тот кивает головой.

Молодой: — Он тут пишет, что, поскольку у него никого нет… или вы сами прочтете?

— Поскольку у него никого нет… и дальше что?

— Да ничего особенного. Благодарит нас (собственно, неизвестно, за что), просит проследить, чтобы его сестра… Простите, а вы не…

— Я ему никто.

— …чтобы его сестра не звала попов. Моя жена уже была у приходского священника— предупредила, чтобы он себя не утруждал… Вот это моя жена.

Молодая женщина: — Рада с вами познакомиться. Меникатти. — Она протягивает левую руку, потому что в правой у нее красный флаг. Он без чехла, туго свернут и перевязан сверху и снизу бечевкой.

Гавацци: — Очень приятно. Гавацци. Что ж мы стоим на лестнице?

И во главе троицы она вошла в квартиру, громко продолжая разговор:

— Значит, договорились: все расходы — пополам. Половину возьмет на себя завод, половину — ячейка. А такси за свой счет. Так?

Секретарь Порта Вольты (краснея): — Да, то есть нет. Дело в том, что у нас проводится сейчас подписка в пользу Алжира.

Он оборачивается к жене. Всем ясно, что вопрос уже обсуждался и что единодушного решения принято не было. Теперь он оборачивается к секретарю ло орг-вопросам.

— Деньги-то есть, но мы не можем их трогать.

Гавацци: — Ничего, тронете! Устроить достойные похороны миланскому пролетарию — та же помощь алжирцам.

Они вошли в комнату покойного. Берти лежит как-то вкось у стены, на тахте. Гавацци ограничилась беглым взглядом в его сторону.

Долго возиться она не намерена. В каждую данную минуту она может заниматься только чем-то одним, а сейчас голова ее занята кое-чем поважнее.

— Завтра хоронить рано. Давайте в воскресенье, а? В половине четвертого? В четыре? Решайте сами, когда лучше — в половине четвертого или в четыре. Но такси давайте возьмем у Арки Мира, а через парк пройдем пешком. По крайней мере, буржуйские дети захотят знать, почему хоронят без священника, и родителям придется объяснить причину или же изощряться в выдумках, чтобы причину утаить.

Сильвия (вопреки обыкновению, резко): — Ты за разговорами совсем забыла о сестре!

Сильвия торчит здесь уже часа два, ей тоже некогда: надо бежать домой кормить детей. В дом покойника она ходит, только если нельзя не идти. Она очень старается не показать, как это ей неприятно.

Гавацци: — Тебе придется подежурить здесь ночью. Или еще кому-нибудь. Например, Кастеллотти: он верующий, для него это прекрасная возможность почувствовать себя истым христианином.

В прихожей, в комнате покойного, на кухне подпирают стены с полдюжины каких-то неизвестных личностей — должно быть, соседи или просто любопытные. Они смотрят на Гавацци с почтительным страхом, как темные люди — на карабинера.

Гавацци (к ним): — Если пойдете с нами — хоронить без священника, — подмочите себе репутацию. Если будете брать вместе с нами такси, потратитесь. Так что смотрите сами… Мы за то, чтобы вы тоже пошли, потому что, чем нас будет больше, тем лучше. А ты, товарищ (жене секретаря ячейки), чем держать флаг вместо костыля, лучше накрой им Берти! — Распаляясь — Эта история с Берти так легко им с рук не сойдет. Одними похоронами мы не ограничимся!

XXVIII

Сальваторе решил начать курить. Почему? Потому что не курят только жмоты.