По правилам и без (СИ)

Неделя пролетела почти незаметно, да и, к тому же, на редкость однообразно: школа-больница-дом, снова школа-больница-дом. Хотя, грех жаловаться: дома меня всегда ждал папа, в больнице мама шла на поправку (она, кажется, даже торжественно разрешила отцу снова жить с нами — но только в зале), а в школе… Там были Катя и, как ни старалась я себя убедить в обратном, Дима. За последние дни он стал мне ближе тех парней, с которыми я учусь с первого класса. Они с Катькой — а иногда с ними был и Керн, теперь уже снова парень Щербатовой — взяли надо мной шефство, если можно так выразиться: регулярно поили кофе. Причем мотивировали это как-то даже странно: Катя — тем, что не хочет оставаться одна на химии (а, если посудить, только мы с ней этот предмет и знаем — остальные же в основном списывают у нас), ну а Дима — нежеланием снова терпеть на себе гневный отцовский взгляд. Хотя, парень как-то обмолвился, что папа у меня внушающий уважение, хоть и программист — а их Воронцов не особо жаловал.

А вот о том самом «Привете» он не упоминал — а ведь, по идее, Константин Викторович должен был что-то на эту тему сказать, а я, соответственно, узнать от его сына. Но спрашивать я не стала, озабоченная другими проблемами.

Кирилл Викторович сделал маме — или, вернее, нам с папой, как здоровым представителям маминой семьи — очень заманчивое предложение: путевку в оздоровительный центр в горах, причем с немалой скидкой. Мол, маме нужно восстановиться после травмы и вызванного происшествием стресса, а у него все равно есть ненужная путевка: пациент, который хотел туда отправиться, срочно выписался из-за каких-то своих невероятно важных дел, а путевку оставил лечащему врачу, чтобы тот отдал кому-нибудь — жалко ведь, если зря пропадет.

Папа тут же жарко выразил свое согласие, да и я от него не слишком-то отставала, прекрасно понимая, что маме и правда нужно отдохнуть. Под таким сильным напором она тут же сдалась, только вот пообещала, что припомнит нам. Я только улыбнулась: так говорить могла только выздоровевшая мама.

Только вот тоскливо было — и, как только поезд, увозящий самого дорогого мне человека, тронулся, стало совсем невыносимо. Это была суббота, и как же жаль, что мы не учимся по субботам. К тому же, папа тут же умчался по каким-то своим делам, оставив меня возле рынка, хоть и с деньгами, чтобы я себе купила что-нибудь, что захочу. Причем деньги эти в разы превышали мои обычные карманные, так что пришлось серьезно задуматься, чего же я такого хочу. Практичность не позволяла купить, скажем, приглянувшийся набор из сережек, подвески и браслета, да и не ношу я их, по правде сказать. Разве что на выпускной… На выпускной можно. С этой светлой мыслью я зашла в огромный магазин со всевозможными украшениями, подарками и прочим в том же духе.

…и убедилась, что Абсолют надо мной издевается. Возле витрин с золотом стоял никто иной, как Дима Воронцов. И почему меня это уже не удивляет?

Тут же зародилась кощунственная мысль: уйти по-тихому, пока он меня не заметил — но я отогнала ее, понимая, что, во-первых, это невежливо, а, во-вторых, общества этого человека мне сейчас не хватает. А что ему мое общество не слишком-то необходимо, не важно: не спрашивал же он, вытаскивая меня из класса в понедельник, — а из-за этого, между прочим, мои любимые одноклассники до сих пор иногда что-то говорят. Так что я банально мстила, тихо подходя сзади и неожиданно спрашивая:

— Скажи, ты меня преследуешь?

К моему неудовольствию, Дима не растерялся — тут же перекинул мячик разговора на грани шутки мне:

— А ты решила наконец-то побыть вежливой и поздороваться? Кстати, ты этого еще не сделала.

— Ах, прости. Добрый день, Князь. Простите, что не поприветствовала вас сразу так, как полагается, — теперь я не удержалась от иронии, и Воронцов выпад мой оценил.

А что, память у меня хорошая, помню веселый рассказ Керна о том, как отмечался его день рождения — и Дима там, конечно же, присутствовал; а обращалась таким тоном тогда к нему девушка, очень весело его потом отшившая. Не воспользоваться таким было просто кощунством.

— Рыжая, общение со мной на тебя пагубно влияет, — усмехнулся в ответ на мои слова парень — хотя видно было, что ему захотелось меня ударить. — В змею превращаешься. А рыжая и мохнатая змея — это печальное зрелище, не находишь?

— Весьма, — запал во мне резко пропал: на нас начали косо смотреть продавцы и покупатели. — Ты тут зачем?

— Кириллу подарок выбираю, — Дима резко помрачнел. Судя по внушительному количеству вытащенных из витрин вещиц выбирал он уже долго и пока безуспешно. — Вот что подарить сволочи, у которой по сути все есть, которой ничего не надо, но которая слишком оскорбится, если ей не подарить что-то стоящее. Юбилей, чтоб его…

— Попробуй начать с уважением относиться к дяде, — пробормотала я в ответ — отношения Кирилла Викторовича с Димой меня несколько коробили, — но Воронцов, похоже, меня не расслышал. И тут же подал соломинку, за которую я с радостью ухватилась. — Юбилей? Сколько ему исполняется? Тридцать?