По праву короля

Берта вздохнула. Вот верила она в эту женщину. Столько в ней было даже не самоуверенности… какой-то внутренней целеустремленности, силы, что ли…

Помоги Альдонай тому, кто окажется у нее на пути.

И знать не знала, что это отцовское воспитание. Очень часто отец объяснял ей: «детка, кто паникует, тот и погибает». Примеры приводил, рассказывал, показывал… и получалось так, что если ты сохраняешь хладнокровие, ты можешь выйти сам и вывести группу. Пусть не всю, пусть часть, но сможешь.

Командиру должны верить.

В командира должны верить, как в бога. И никак иначе.

Только тогда их ждет победа. А для этого командир должен что? Правильно. Верить в себя и быть холодным сукиным сыном.

Ладно. Лиля согласна была даже на сукину дочь.

Вытащит она королеву из ловушки, вытащит. Просто потому, что долг каждого порядочного человека – бороться с мразями. А это мрази и фашисты, другие детей не убивают. А еще на стороне этих тварей барон Фремонт, а к нему у Лили личные счеты.

Воспитательного ужа ему в …! И повернуть там три раза!

***

Ждать пришлось достаточно долго, но ближе в рассвету мальчишка поскребся в дверь.

А за его спиной маячил…

– Гэл!

Лиля бросилась на шею к вирманину, как к родному, и едва не разревелась. Но вовремя сдержалась. Увидела…

– Погоди, ты во что одет?

– Эммм…

– Ты в мусорной куче извалялся? – подозрения Лили спешно перерастали в уверенность. – Скажи мне, что это не так…

– Госпожа…

– Мири где?

– С ребятами, рядом, в безопасности.

Лиля облегченно вздохнула. Ну, хоть что-то приятное.

– Я так за нее волновалась. Слава Альдонаю.

– А что случилось-то?

Лиля вздохнула уже куда как тяжелее.

– Ж…а. Случилась она, причем увесистая.

Это объяснение Гэла не устроило, и Лиля потратила еще пять минут на рассказ о случившемся во дворце. Вирманин выслушал без энтузиазма.

– Вовремя свалили, да… если сейчас за наших возьмутся, им плохо придется.

– И про эввиров они расскажут, тут и к гадалке не ходи.

– И помочь мы им никак не сможем?

Лиля хмыкнула.

– Записку напишу, пусть мальчишка отнесет. Он, вроде, неглупый… да авось сразу никого не казнят, а потом будет время, возможность, всех вытащим! Главное нам самим выбраться, а уж остальное решим на свободе.

– Ну, вас-то мы вытащим, не глядя.

Лиля помрачнела.

Потом ухватила вирманина за рукав и толкнула к стене. И зашипела в самое ухо, как перелинявшая гадюка.

– Гэл, со мной здесь королева, ее служанка и все принцы. Я не могу их бросить.

– Да я и не предлагаю. Всех заберем…

– Гэл…

– Ваше сиятельство, доверьтесь мне.

Лиля махнула рукой – и доверилась.

Позвали господина Дарена, отдарились еще небольшим кошельком с монетами, после которого мужчина совершенно расцвел и чуть ли не зазывал их в гости, выдали по золотому всем слугам, и еще один персонально – мальчишке, вместе с запиской для Томаса Конкора, и Гэл подхватил на руки Милию.

Господи Дарен был так любезен, что подарил им несколько теплых одеял, и по мнению Лили это было совершенно не лишним.

– Ох, Гэл…

Да, это были телеги мусорщиков.

Ни общественных туалетов, ни мусорных баков в славном городе Кардине (равно как и в других городах) предусмотрено не было, а потому, незадолго до рассвета, по городу проходили мусорщики, складывали всю дрянь в свои телеги, и вывозили.

Естественно, их было маловато, работа-то собачья.

Естественно, мусор оставался на улицах.

И – да. Телеги были грязные, загаженные до такой степени, что дотрагиваться противно, лошадей тоже изуродовали, как могли, благо, аварцев у мастера Сальси на конюшне не водилось, а там… хвост и гриву обкромсать, грязью измазать… сойдет. Кто там приглядываться будет? Вот собак, хоть Лялю, хоть Нанука, пришлось уложить в телеги. Вирманских псов даже последний идиот ни с кем не перепутает.

– Ваше сиятельство, ваше величество, дети, давайте, лезьте…

Вирмане совершили чудо.

Насколько смогли, но и Лиля и Милия готовы были признать их равными Альдонаю.

Они на скорую руку сделали в телегах второе дно, прибив по паре брусьев к бортам телег, а сверху положив доски. Как – доски. Явно что-то вроде столов, карет и прочего добра пострадало. Но тут не до жиру, быть бы живу.

На дно постелили одеяла, а на «крышу» сверху навалили мусор. Воняло это все немилосердно, но…

Да и плевать! Если нет выбора, и так извернемся. Вот Милия…

Лиля плюнула на все, и закутала и женщину, и новорожденного как могла.

– Милли, держи его у груди, заплачет – всех подведем.

Милия кивнула.

Какие там фанаберии, какие протесты? Чтобы спасти детей, она бы и в нужник нырнула, а тут почти что комфорт и удобства. Там еще несколько человек рядом сопело, но разговаривать было некогда. Да и не о чем.

Берта вздохнула, но полезла. Ей пришлось тяжелее всего, и толстая, и возраст, опять же… но влезла, подгребла к себе Эдуарда и Корина, и кивнула.

– Лежим. А сейчас, ребята, я вам сказку расскажу…

Говорила она тихо-тихо…

Лиля крепко держала Милию за руку, между ними лежал новорожденный Гардвейг, и обе молились только об одном.

Хоть бы получилось.

Хоть. Бы. Получилось.

***