По праву любви

—  Ты тот мужчина, которого я видела во сне ещё до нашей встречи. Это был знак судьбы. Ты послан мне судьбой!

Вскоре Зангон сообщил Зекинью радостную новость: Жулия готова ехать с ним, хоть на край света!

—  Правда, бабка не хочет отпускать её от себя, —  добавил он, —  но Жулию это не остановит. Она любит меня!

—  Что ж, если старуха будет упорствовать, то мы и так можем сбежать отсюда, —  просто рассудил Зекинью. —  Ты посадишь себе на лошадь Жулию, я —  Катэрину, и ускачем в далёкие края, только нас и видели!

Зангон, услышав это, от удивления выкатил глаза.

—  Ты... хочешь увезти Катэрину?.. —  спросил он запинаясь.

—  Да, я влюбился в неё с первого взгляда, —  признался Зекинью. —  Ещё в тот вечер, когда мы привезли сюда убитого итальянца. Но потом узнал, что она замужем за хозяином фазенды, и сразу же, уехал отсюда, чтобы не видеть её и не страдать понапрасну.

—  А зачем же ты сюда вернулся? —  недоумённо спросил Зангон.

—  Не зачем, а за кем, —  поправил его, скаламбурив, Зекинью. —  Я вернулся за Катэриной и увезу её отсюда!

—  По—  моему, ты спятил, —  поставил ему диагноз Зангон. —  Хочешь увезти её силой? Это же преступление, ты запросто можешь угодить в тюрьму!

Зекинью самодовольно усмехнулся:

—  Нет, мой дорогой друг Зангон, применять силу тут не придётся. Катэрина сама будет счастлива уехать со мной! Она от меня без ума!

—  Ты думаешь, что... Катэрина тебя тоже... любит? —  вновь стал заикаться Зангон.

—  Я не думаю, а знаю наверняка, —  отрезал Зекинью. —  Мы с ней уже целовались!

Зангон ему не поверил:

—  Этого не может быть! У Катэрины есть муж, ребёнок!..

—  Ну и что? Её муж сумасшедший! —  возразил Зекинью. —  Он давно уже не обращает на Катэрину никакого внимания. Они спят в одной постели, как брат с сестрой. И ребёнка он словно не замечает...

—  А ты откуда знаешь такие подробности?

—  У меня есть глаза и уши! —  парировал Зекинью. —  А кроме того, Катэрина мне сама жаловалась на мужа. Она его боится. Мы же с тобой знаем, что итальянца, скорее всего, пришил именно он, наш хозяин. И Катэрина того же мнения.

—  Ладно, допустим, что у неё нелады с мужем, —  стал рассуждать вслух Зангон. —  Но разве этого достаточно, чтобы она согласилась уехать с тобой невесть куда?

—  Ты что, глухой или тупой? —  рассердился Зекинью. —  Я же сказал тебе: Катзрина меня любит!

—  Она сама тебе об этом говорила?

—  Нет, —  честно признался Зекинью. —  Но это и не обязательно. Катэрина позволила мне большее: страстный поцелуй. То был поцелуй любви!

—  Ты очень рискуешь, —  сказал Зангон, поверив, наконец, Зекинью. —  От нашего сумасшедшего хозяина можно ожидать всякого. Сегодня он спокоен, а завтра...

Зангон как в воду глядел: буквально на следующий день у Маурисиу вновь случился приступ ярости. Правда, эту ярость всколыхнул в нём не Зекинью, а Марселло.

В последнее время Беатриса активно просвещала Марселло, приобщая его к шедеврам мировой литературы.

—  Трудно только вначале, а потом всё пойдёт гладко, —  внушала она ему. —  Если ты будешь читать каждый день, то чтение книг станет не только твоей привычкой, но и потребностью.

—  А когда же я буду работать? —  вяло отшучивался Марселло.

—  В перерывах между чтением! —  отвечала ему в том же тоне Беатриса.

—  Но тогда у меня не останется времени на то, чтобы целоваться с тобой!

—  Останется, —  смеялась Беатриса. —  Это можно делать и в процессе чтения. Давай будем читать друг другу вслух и после каждой главы целоваться.

—  Согласен! —  оживился Марселло. —  Только давай сегодня возьмём не роман, а стихи. Они покороче, чем эти главы!

Так, шутя и веселясь, они и читали книги. Происходило это повсюду —  в комнате Беатрисы, в библиотеке, в саду, в роще.

Маурисиу не раз видел их за этим занятием, и ничто его не раздражало. А тут они едва успели раскрыть книгу, уединившись в садовой беседке, как Маурисиу коршуном налетел на них, выкрикивая ругательства и угрозы. Беатрису он обзывал распутной девкой, а Марселло —  грязным итальянцем. Разумеется, Марселло не стал терпеть этого молча. Прежде всего, он вступился за честь Беатрисы.

—  Не смей оскорблять мою невесту! —  закричал он, встав лицом к лицу с Маурисиу, —  И уходи отсюда, не мешай нам читать.

Маурисиу же больше не стал тратить свой пыл на слова и сразу перешёл к боксёрским приёмам, которыми некогда владел в совершенстве.

Между мужчинами началась жестокая драка. Увидев кровь на лице Марселло, Беатриса истошно завопила, и на её крик сбежались все, кто в это время был на фазенде.