По праву любви

Катэрина сразу же бросилась разнимать дерущихся, Беатриса, оправившись от испуга, попыталась заслонить собой Марселло, у которого и так уже было окровавлено всё лицо, поскольку Маурисиу рассёк ему бровь и губу. Беатриса надеялась, что брат не сможет поднять на неё руку, однако для Маурисиу, она в тот момент была лишь досадным препятствием, и он с силой отшвырнул её в сторону. Беатриса упала, больно ударившись о край стола, установленного в беседке. Марселло, увидев это, взревел как дикий зверь и с удесятерённой энергией пошёл в очередное наступление на обидчика. Но Маурисиу был явно сильнее в этой схватке, и атака Марселло закончилась тем, что он, получив ещё несколько болезненных тумаков, споткнулся и упал на пол. Маурисиу тут же принялся избивать его ногами, а когда на его пути встала Катэрина, защищавшая брата, он не раздумывая, ударил и её.

—  Подонок! Убийца! —  закричала Катэрина. —  Остановите его, пока он нас всех тут не убил! Что ж вы стоите? Помогите!

Она обращалась, прежде всего, к Зекинью, который уже давно рвался в бой, но его с двух сторон за руки удерживали Форро и Зангон. Когда же Маурисиу ударил Катэрину и она закричала, Зекинью с невесть откуда взявшейся силой рва¬нулся в самую гущу драки, потащив за собой как на привязи и Форро, и Зангона. Понимая, что его теперь не остановить, они ослабили хватку, и Зекинью, получив свободу, с огромным удовольствием врезал Маурисиу по физиономии.

Франсиска пришла к месту драки последней и, увидев, как бьют её сына, заголосила, перекрикивая всех:

—  Прекратите! Бандиты! Как вы смеете?! Я вызову полицию!..

Тут уж настал черёд вступить в дело Зангону и Форро. Каждый из них на своём веку укротил не одного разъярённого быка, и поэтому они без особых усилий сумели растащить в разные стороны Зекинью и Маурисиу.

Когда драка утихла, Франсиска строго спросила, обращаясь к Зекинью:

—  Как это понимать? Ты посмел поднять руку на хозяина!

—  Мама, он не виноват! —  закричала Беатриса. —  Ты лучше посмотри, что твой сын сделал с Марселло, с Катэриной, со мной! Посмотри на эту кровь и ссадины! Маурисиу всех бы нас поубивал, если бы ему не помешал Зекинью.

Франсиска поморщилась, увидев окровавленное лицо Марселло, и сказала примирительным тоном:

—  Не преувеличивай, Беатриса. Слава Богу, никто никого не убил. А ты, Маурисиу, всё объяснишь мне дома. Пойдём со мной!

Она взяла его за руку, собираясь увести в дом как маленького провинившегося ребёнка, но Маурисиу ещё не успел остыть от драки и велел всем троим пастухам немедленно убираться с фазенды.

—  Нет, они останутся здесь, —  неожиданно заявила Катэрина. —  Должен же кто—  то защищать нас от тебя!

—  Думай, что говоришь! —  строго одёрнула её Франсиска, но Катэрина уже закусила удила.

—  А что тут думать? —  вскинулась она на свекровь. —  Ваш сын сошёл с ума! Я боюсь его! Никто не знает, кого он захочет убить в следующий раз. Сегодня хотел убить Марселло, а завтра, может, сеньора Фарину, меня или моего сына —  ведь мы все итальянцы!..

—  Уймись, Катэрина! —  вновь потребовала Франсиска.

—  Мама, ты пришла позже и не видела, что творил Маурисиу, —  поддержала Кат'эрину Беатриса. —  Он действительно сошёл с ума, я тоже его боюсь!

—  Ладно, идёмте все в дом, —  сказала Франсиска. —  Там поговорим по—  семейному.

—  А куда идти нам? —  спросил у неё Форро.

—  На все четыре стороны! —  ответил ему Маурисиу, опередив Франсиску, которая в отличие от него не собиралась прогонять пастухов с фазенды.

—  Но вы хотя бы дадите нам расчёт? —  смиренно спросил Форро. —  Какие—  то деньги мы у вас всё—  таки заработали...

—  Убирайся прочь, наглец! —  окрысился на него Маури¬сиу. —  Если ты ещё хоть раз откроешь рот, я вызову сюда полицию и сдам тебя как убийцу сеньора Мартино!

Форро остолбенел, поражённый такой чёрной неблагодарностью, а Рита, молчавшая всё это время, сочла необходимым вступиться за своего Арсидеса. И сделала она это, разумеется, в той оригинальной манере, которая была свойственна только ей.

—  Мой Арсидес останется со мной, и его друзья —  тоже, —  сказала она, пристально глядя в глаза Маурисиу. —  А если ты возведёшь на них поклёп и захочешь сдать их полиции, то я расскажу комиссару, кого видела с ружьём на этой фазенде в тот день, когда убили итальянца.

Её слова прозвучали как приговор, вынесенный Маурисиу, и все присутствующие замерли, с ужасом ожидая, что будет дальше. Их взоры невольно обратились к Маурисиу, а он, нервно засмеявшись, воскликнул:

—  Чушь! Бред! Разве можно верить россказням этой выжившей из ума старухи?!

Опасаясь худшего, Франсиска решила, во что бы то ни стало, перехватить инициативу.

—  Всё, хватит! —  произнесла она металлическим голосом, достойным Франсиски Железной Руки. —  Слушайте меня! Пастухи останутся на фазенде и будут работать. Рита, Жулия, уведите их! А все остальные пойдут вместе со мной в дом. Ты тоже иди, Марселло, тебе надо обработать раны.

—  Нет, спасибо, я не пойду, —  с трудом выговорил Марселло, прикрывая рукой разбитую губу.