По праву любви

Франсиска вернулась домой и попросила Фарину, который ждал её, съездить па фазенду к Винченцо и рассказать обо всём Катэрине. Как—  никак она жена Маурисиу и должна знать, что с ним происходит.

Фарина отправился к Винченцо. Новость об аресте там все уже знали, к ним прибегала Жулия и всё рассказала. Но сейчас Катэрине было не до Маурисиу, у неё заболел малыш. Он горел как в огне, они с Констанцией делали ему компресс, пытаясь сбить температуру.

—  Я могу съездить в город за врачом, —  предложил Фарина. Или давайте мы ребёнка в город отвезём.

Катарина ухватилась за его предложение, засуетилась, побежала собираться.

—  Не стоит его никуда везти, —  тихо проговорила Констанция. —  Не доедет он.

Фарина замолчал и пошёл к машине. Катэрина бросилась за ним, а потом повернулась и пошла обратно. Фарина проводил её глазами. Ему было жаль её, жаль маленького мальчика...

Фарина ехал на фазенду с ещё одной печальной новостью —  у Франсиски не было больше внука. Франсиска в отчаянии заломила руки.

—  За что мне посылают столько горя и бед? —  спрашивала она сквозь слёзы.

Она вспоминала, как не хотела появления этого маленького мальчика, как долго отказывалась идти смотреть на него и как потом привязалась к нему... Она явственно почувствовала тепло маленького тельца и заплакала ещё горше. Фарина крепко прижал к себе плачущую, отчаявшуюся женщину, словно бы делясь с ней своей силой, вдыхая в неё мужество жить дальше.

—  Не плачь! —  ласково сказал он. —  Вот увидишь, у тебя ещё будет наследник!

Франсиска с благодарностью откликнулась на ласку, но слова её не утешили. Конечно, она надеялась, что её Маурисиу ещё будет счастлив и у него будут дети, но другие, а не этот —  маленький, первенец, любимый...

На ночь Фарина накапал несчастной Франсиске снотворного, и она забылась тяжёлым сном. Проснувшись поутру, она засобиралась к Маурисиу.

—  Я должна увидеть моего мальчика, —  тихо, но очень упрямо сказала она Фарине, и он понял, что Франсиске это просто необходимо. Он поцеловал её и пошёл к машине. По дороге они заехали на фазенду к Винченцо. Франсиска поплакала вместе с Констанцией, постояв возле умершего ребёнка.

—  А у Катэрины ни слезинки, —  пожаловалась сватья. – Сидит, как каменная. Я за неё боюсь. Посидит—  посидит, а потом в воду бросится.

Франсиска перекрестилась.

—  Не накликай беды, —  попросила она. —  И так не знаешь, куда от горя деваться.

Они договорились о похоронах, которые должны были состояться на следующий день.

—  Скажешь Маурисиу? —  спросила Констанция.

—  Попробую, —  ответила Франсиска, закусив губу, изо всех сил удерживая слёзы.

За разрешением повидать в тюрьме Маурисиу Фарина и Франсиска зашли к Омеру. Он охотно дал разрешение, понадеявшись, что свидание с матерью благотворно подействует на психику заключённого, который никак не желал отвечать на поставленные вопросы и всячески тормозил ход следствия.

Франсиска вошла к сыну в камеру, протянула руки, обняла его и крепко—  крепко прижала к себе. Но что—  то странное почудилось ей в ответной ласке сына. Уж слишком пылко прижал он её к себе, стараясь поцеловать прямо в губы.

—  Ты пришла, любовь моя, наконец—  то, ты пришла ко мне, —  проговорил он.

Франсиска в испуге отстранилась.

—  Маурисиу... —  начала она.

Взгляд сына стал тяжёлым, напряжённым, недобрый огонек загорелся в нём.

—  Ты забыла, что меня зовут Луиджи? —  спросил он. —  Кто такой этот Маурисиу? Говори быстрее! Я убыо его, если это твой новый любовник!

Франсиска смотрела на сына расширенными от ужаса глазами, и чем дольше она смотрела, тем отчётливее ей виделось лицо Луиджи. Она успела позабыть его, сохраняя в памяти только смутный облик, но теперь видела его перед собой, словно он воскрес, словно время остановилось. Франсиске показалось, что она сходит с ума. В самом деле, если она останется ещё хоть пять минут наедине с этим призраком из прошлого, то потеряет разум!

Франсиска выскочила из камеры и захлопнула за собой дверь. Сердце у неё колотилось, Ей было страшно. Теперь она поняла, что Рита права: надо было похоронить Луиджи по—  хорошему.

—  И моего внука тоже, —  прошептала она.

Она не сомневалась, что и мальчик погиб из—  за Луиджи, он забрал его себе, блуждая неприкаянным по земле.

«Надо будет попросить священника, чтобы он отслужил панихиду и по Луиджи», —  подумала Франсиска, и ей стало легче. Она поняла, что будет бороться за сына, что её мальчик и в самом деле никого не убивал, он болен, он тяжело болен, и она, мать, должна его спасти! Франсиска заторопилась снова к Омеру и рассказала ему всё, как на духу, как на исповеди. Про своего первого возлюбленного, которого звали Луиджи, про то, что её отец стал убийцей и потом сам поплатился за убийство головой. Рассказала и то, что давно уже твердит ей старая негритянка Рита: Маурисиу должен похоронить отца по христианскому обряду, и тогда душа его успокоится, и он больше не будет приходить к живым.

—  Выходит, я посадил в камеру неприкаянную душу? —  не то шутя, не то серьёзно уточнил следователь, глядя на взволнованную Франсиску.