По праву любви

И старая Рита взяла Маурисиу за руку и вывела его из тюрьмы, словно вокруг и охранников не было. Никто ей не помешал, не возразил. Они прошли словно невидимки, сели на повозку, управляемую Форро, которого Рита упорно именовала Арсидесом, и приехали на фазенду. Маурисиу повиновался Рите, как будто был под гипнозом. Он и сам стал твердить, что ему непременно нужно отыскать могилу отца. Франсиска только руками всплеснула, увидев сына. Но Маурисиу, поздоровавшись с ней, вполне разумно сказал, что сейчас для него главное —  похоронить отца, Луиджи Арелли, а дальше он готов ответить за все свои преступления, реальные и нереальные.

—  Мой отец теперь стал мне дорог и близок, мама, —  сказал Маурисиу. —  Я очень виноват перед ним, я так не хотел быть его сыном. А он был человеком пылким, страстным, я это так хорошо понял. Жизнь жестоко обошлась с ним, поэтому я должен сделать всё, чтобы у него был покой после смерти.

Франсиска слушала сына со слезами на глазах. И боялась, что сейчас откроется дверь и войдёт Омеру с охранниками, они наденут на Маурисиу наручники и заберут его с собой.

Дверь открылась. И вошёл Омеру. Но один, без охранников.

—  Я согласен искать могилу Луиджи Арелли, —  сказал он. —  Я сам приму участие в поисках.

Омеру недаром так долго думал, он принял решение, и оно казалось ему единственно правильным.

Франсиска возблагодарила небо. Видимо, не зря она просила падре помолиться. Его молитва оказалась действенной, и невозможное стало возможным.

Франсиска подробно рассказала следователю и сыну, где находилась фазенда, принадлежавшая её отцу. Главная при¬мета той местности —  река с запрудой. Новый владелец мог многое там переменить, но уж речка никуда не могла подеваться. До фазенды было километров тридцать, и следователь попросил дать ему коня посмирнее.

—  Я давно уже не садился в седло, —  сказал он со вздохом.

Но когда посмотрел на самого смирного конька, то сказал, что предпочёл бы добраться до фазенды на машине, поскольку не сможет преодолеть такой путь в седле.

На том они и порешили. Молодежь должна была отправиться на лошадях, а следователь на машине.

—  Я договорюсь с владельцем, чтобы нам разрешили поиски, —  пообещал он, —  и буду вас там ждать.

Выехать решили на следующий день. Рита посоветовала взять с собой Форро и Зангона.

—  Дело это непростое, —  сказала она. —  Помощь непременно понадобится. Пусть возьмут с собой заступы и мешок побольше. Может, и не один.

От её простых, обыденных слов у всех мороз прошёл по коже. До этих пор Маурисиу больше всего заботило, как он найдёт могилу. Он представлял огромные пространства чужой фазенды, представлял, как медленно едет по ним. И что? Что дальше? Как он поймёт, что под тем кофейным деревом или под тем валуном лежит его отец? Страх, который владел им, был душевным страхом. Волнением. Беспокойством. Но после слов Риты, Маурисиу охватил физический страх. Он вдруг осознал, что должен будет не только найти могилу, но и раскопать её и найти... увидеть... прикоснуться... Тошнота подступила к горлу Маурисиу. Он всегда боялся покойников, а тут... Но он превозмог себя.

«Это мой отец, мой родной отец, —  несколько раз повторил он сам себе. —  Я должен уложить его спать. Пусть он спит без снов. Не видит их сам и не тревожит своими снами других».

После того, как Рита вывела его из тюрьмы, Маурисиу стал прежним Маурисиу, тонко чувствующим, много знающим молодым человеком, который даже представить не мог, что возможно поднять руку на себе подобного, а не то, что накинуться на него и убить.

Следователь видел перед собой человека не только разумного, но добросердечного, предупредительного, внимательного, который не притворялся, а был таким на самом деле. Точно так же как неделю назад был страстным, необузданным, неуступчивым...

«Ну что ж, разберёмся и с этой загадкой, —  обещал себе полицейский комиссар Омеру, немало повидавший на своём веку. —  Могила в дебрях джунглей всё равно, что песчинка в пустыне. Посмотрим, сможет ли Маурисиу найти её. А не найдёт, ничто не помешает мне арестовать его».

Провожая брата, Беатриса крепко поцеловала его.

—  Я рада, Маурисиу, что и твой отец обретёт покой. Я верю, он приведёт тебя прямо к своей могиле. И верю, что Бог даст тебе силы справиться с твоим долгом.

Беатриса с некоторых пор стала верить в чудеса. Она вдруг почувствовала, что в мире существует не только материальная сила, но и более утончённая, духовная. Душевная. И эта сила куда мощнее всех других сил. Она поверила в неё после того, как Марселло преобразился, читая Данте. Ему было трудно читать эту книгу, но, преодолевая трудности, он продвигался всё дальше, и душа его ожила. Беатрису он называл теперь не иначе, как «моя Беатриче», говоря, что она ведёт его к свету. Это чудо было куда большим, чем, если бы они увидели перед собой ангела небесного или рогатого чёрта.

И вот теперь она верила, что не меньшее чудо будет свершено для её брата, что он тоже вступил на путь, который ведёт к обретению живой души.