По праву сильного (СИ)

Ящер нависает надо мной опасной скалой и, обхватив мой подбородок сильными пальцами, говорит мне в лицо:

– Я все знаю, Ксюша. Я привык за своим следить.

– Своим? – я перехожу на позорный ультразвук. – Ты совсем с ума сошел?

Я луплю его груди, мне сейчас так обидно, что по-другому я выплеснуть это не могу.

– Да, своим, – рубит он. – И никаким домашним маменькиным хренам я свое не отдам.

– Это не тебе решать! Я могу выбрать его и все, и ничего ты не сделаешь! Сердцу не прикажешь! Или ты об этом не знаешь, потому что у тебя сердца нет?

– Сердца? А хочешь, я прям сейчас, сделаю так, что ты сможешь говорить только «да»? – Гордеев придвигается ко мне вплотную, и я ощущаю жар раскаленного тела, и нечто твердое упирается мне в живот.

– Не все решается через койку!

Мы орем друг на друга. Плевать, кто и что слышит.

– Ну если только так можно тебя пронять, – огрызается Денис.

Ах, я еще и черствая? Скотина! Бесчувственный болван! Сволочь!

– Уходи, – я заставляю себя говорить спокойно. – Я тебе благодарна за все, но уходи.

– Сейчас я уйду. Тебе надо подумать, Ксюша. И смириться. Я без тебя не уеду.

Глава 50

Гордеев выходит, толкая дверь. Вижу отскочившую в сторону маму, Лешка стоит рядом. Тоже уши грел. Я так вопила, неудивительно, что они пришли подслушивать. Все равно секретного разговора не вышло.

Слышу, как Денис шуршит курткой.

Вот, значит, как?

Смириться?

А сам уходит?

По его мнению, он суперски аргументировал! Я приехал. Без тебя не уеду. Ага. Разбежалась! Бегу, теряя тапки!

– Елена Анатольевна, всего доброго, – мрачный голос не согласуется с пожеланиями.

Звук закрывающейся двери.

– Ксюх, – начинает Лешка, но я на него даже не смотрю.

– Отстань.

– В смысле отстань? – заводится брат.

– Отвянь, отвали, скройся с глаз! – рявкаю я.

Мама тянет калечного от моей комнаты:

– Леш, правда, не сейчас…

Демонстративно сопя и выражая свое негодование, Лешка все-таки внимает ее совету, а я запираюсь в комнате. С днем рождения меня!

Правда, долго побыть одной мне не дают. Кто-то скребется в дверь.

– Ну что там? – открываю я, готовая спустить всех собак, настолько мне обидно.

За дверями снова брат, и я закипаю еще больше. Ну неужели не понятно, что сейчас не время для нотаций?

Но Лешка какой-то пришибленный.

– Ты чего ревешь? – грубовато спрашивает он.

Реву? Я? Провожу ладонями по лицу – и точно, слезы. Я даже их не почувствовала. Совсем не собиралась я плакать из-за этого Ящера! Бесчувственный, непробиваемый, холодный, эгоистичный!

– Ничего, – буркаю я. – Чего надо? Дай мне просто пережить этот день, а?

– Я так понимаю, это тебе, – хмурясь, Лешка протягивает мне красиво упакованный сверток.

Шмыгая носом, я забираю из его рук что прямоугольное, завернутое в красно-золотую обертку, увенчанное пушистым бантом. Развязывать его не спешу. Для меня это личное, а брательник торчит рядом, по глазам вижу, ему любопытно, что там внутри, но после того, как я зыркаю на него, он смиряется и ковыляет к себе.

Усевшись на кровать и размазывая все еще текущие слезы по лицу, я разворачиваю шелестящую упаковку и достаю плоский футляр, обтянутый бархатом густого синего цвета с серебристым тиснением на крышке.

Погладив пальцами ворсистую ткань, я решаюсь заглянуть внутрь.

На пухлой подушечке лукаво поблескивает изящное колье из белого металла. Не серебро. Подвеска украшена искрящимися в электрическом свете прозрачными, как слеза, камушками.

Очень красиво, но перед глазами все расплывается еще сильнее.

Дурак!

Я пошевелила украшение пальцем. Тоненькое. Мне нравится.

Но иррациональное разочарование, что это не коробочка с кольцом, мешает восхититься по-настоящему.

И я дура.

Какое кольцо? С чего бы? И вообще это все из мелодрам: он встает на одно колено и просит ее руки. Я просто не могу Ящера даже представить за таким поступком. Я же изучала это все. Вся фигня с коробочкой и коленом – маркетинг, чтобы ювелирку продавать.

И все равно, грустно. То есть так? Вот тебе цацка, поехали?

В горькие мысли врывается телефонный звонок.

Вот и вспомнили про меня, сейчас начнутся поздравления. Беру мобилку в руки – Арзамасов.

И приятно, и раздражает. Раздражает, что не Денис.

Но Костя-то ни в чем не виноват.

Глубоко вдыхаю, стараясь выровнять голос, и отвечаю на вызов:

– Ксюша? С днем рождения! – бархатистый голос полон искреннего тепла, это чувствуется. – Я не помешал?

– Спасибо, нет. Конечно, не помешал, – бодро отзываюсь я.

– Не знаю, насколько это удобно, но я бы хотел тебя поздравить. Не хочуу напрашиваться на семейный праздник…

– Кость, что-то у меня с семейным праздником не задалось, – хмыкаю я. – Так что я совершенно свободна.

– Все хорошо? – я слышу обеспокоенность.

– Да, все в порядке, – вру я, разглядывая красные глаза в настольном зеркальце. – Просто подумала, что мне не помешает проветриться.

И тут же спохватываюсь, что это уже с моей стороны звучит так, будто я напрашиваюсь, но, кажется, мои слова радуют Арзамасова.

– Отлично! Как ты смотришь, если я за тобой заеду? Выйдешь?

Боже, это так мило! Как в детстве: я зайду – выйдешь?