Читаем По прозванью человеки полностью

По прозванью человеки

Выпьем с горя! Где же други?! Мне б на краешке судьбы прогуляться на досуге с Кастанедой по грибы; не вписавшись в план и смету, виртуозно, на лету ухватить за хвост комету, ею взрезав темноту… Впрочем, нужно ли такое? — ведь иному верен я: состояние покоя… тихий свет небытия… Нас и здесь неплохо кормят, хоть туманы и дожди — всё в отличной паранорме, даже к бабке не ходи. В мире призрачно и зябко. А в кладовке угловой половая грезит тряпка яркой жизнью половой. Всё прекрасно. В эту ложь нам надо верить, хоть умри; а мечты о невозможном полнят душу до зари. Но моя ночная вера ежедневно, как впервой, пролетает, как фанера над парижской мостовой. Расставляет полдень сети, все мечтанья хороня… При дневном глумливом свете вреден север для меня.И сижу, стихами ранен, с исковерканной душой… Я ведь тоже северянин, только с буквы небольшой. Знать, судьба моя такая: кочевать вблизи нуля, незатейливо сверкая новым платьем короля. Мне неплохо. Мне неплохо. Бьет по нервам метроном. Грузно шаркает эпоха за простуженным окном. И, окрестный люд пугая, издавая жуткий крик, тридцать восемь попугаев улетели в Мозамбик. Люд зализывает раны; что там Гамлета вопрос!.. Люд пакует чемоданы, уезжает в Барбадос. Выпьем с горя! Где же кружка?! Не собрать ли чемодан? Мне сейчас милее Кушка, чем Юкон и Магадан. В небесах светило скисло, сердце ноет, дом на слом… Продолжается без смысла это шоу «За стеклом»… Сломан компас, пусто в рубке, не открыты острова…Тихо умерли поступки.Им взамен пришли слова.

Пьющий

Когда тоска любой охоты пуще,когда гаданье на кофейной гущеугрюмо и до мелочи знакомо —из этой смеси возникает Пьющий.Не то чтоб сильно сапиенс, но хомо.Страшней он Чингис-Ханов и Неронов,сильней магнатов и наркобаронов,хотя довольно неприметен с виду.Процесс уничтожения нейроноввполне сродни любому геноциду.И мне, когда не думалось, не пелось,неоднократно тоже так хотелось —по пояс в землю вбить свои печали…И я не знаю, слабость или смелость —дорога в очарованные дали.Когда чужды, как морг, свои пенаты,не до романа нам, не до сонаты,да из-под ног уходит жизни лента,мир заполняют три координаты —абсцисса, ордината, абстинента.