По прозвищю "Царь"

Да, мы действительно сыграли в том чемпионате плохо. Молодые ребята, для большинства из которых это был первый крупный турнир, испугались груза ответственности, струсили. К тому же в самой сборной каждый день они жили в атмосфере страха. Да, на меня Ярцев не орал. Даже в чем-то защищал. Все-таки мне было тридцать пять лет, и брать столь возрастного футболиста в сборную — это определенный риск. Но с другой стороны, я был для него тем игроком, на которого он в любой момент мог свалить всю вину. Так и вышло. Я уверен, что Ярцев заранее хотел меня убрать. Но долго не представлялось подходящего случая. Как ни крути, я обладал в команде определенным авторитетом. И это Ярцеву не нравилось. Поэтому и Онопко он не взял на турнир. Он видел, что ребята тянулись к нам. А люди такой культуры, как Ярцев, воспринимают подобные вещи в штыки. Он нервничал из-за того, что нас ребята уважали больше.

Не нравилось Ярцеву, очевидно, и то, как я реагировал на его манеру орать на тренировках. Нет, я ничего ему не говорил, но по моему виду прекрасно было понятно, как я к этому отношусь. Если мне казались сомнительными какие-то вещи в тренировочном процессе, я говорил о них Дасаеву. А вопросов действительно хватало. Порой по полчаса подряд били по воротам — так, что ноги уже болели. Я удивлялся: «Ринат, зачем? Хватит уже». Тому оставалось только молча кивать на главного тренера. Говорил я и о том, что в конце чемпионата Ярцев сам признал — в атаке с самого начала надо было ставить Кириченко. Этот нападающий мне сразу понравился. В итоге после ряда замен в составе наша сборная, раскрепостившись, выиграла у греков, которые в результате победили на том чемпионате Европы. Но я уверен, что у нас команда была выше классом, чем у них.

Дмитрий Градиленко, партнер Мостового по школе ЦСКА, «Красной Пресне» и «Спартаку»:

— Понятно, что на эмоциях футболист часто может сказать ерунду. Но к таким вещам надо относиться более гибко. Я работал на чемпионате Европы в Португалии в качестве комментатора. Когда Сашу отчислили из сборной, я сразу понял — на этом первенстве у нас ничего путного не получится.

Перед тем как уехать на сбор перед матчем с Португалией, в номер ко мне зашли Гусев, Булыкин и Семшов. Ребята попрощались и выразили свое сожаление, что все так случилось. Они надеялись, что ситуация нормализуется, но этого не произошло. Что еще раз подчеркивает — в решении убрать меня были не только эмоции.

Почему я сам не пошел к Ярцеву? Честно говоря, не хотел я с ним разбираться. И в первую очередь потому, что свое имя я заработал вовсе не с этим тренером. И не так быстро, как он. Не за два месяца, а за десять лет изнурительной работы. В жизни бывали и положительные моменты, и отрицательные, но изо всех ситуаций я выходил самостоятельно. И даже если бы мне в итоге сказали: «Оставайся и играй», я бы не вышел на поле.

До этого я делал все, как меня просили. Надо играть опорным полузащитником — выходил опорным. Хотя мне это и не нравилось. Одно дело — если надо подстраховать выбывшего игрока в каком-то матче, и другое — постоянно закрывать эту позицию. За границей я все последние годы занимал место под нападающими, был игроком последнего паса. Вот Хиддинк в конце 2007 года заявил: в сборной России проблема с распасовщиком, нападающие не получают голевых передач. Это лишний раз доказывает, что искусством последнего паса обладают единицы. За это умение таких футболистов и ценят. Они могут одной передачей решить всю игру. А от меня требовали выполнять несвойственные мне функции, делать на поле не то, что я умел лучше всего» И в итоге еще так со мной попрощались.

Нет, мне не хотелось ни спорить с Ярцевым, ни что-то отвечать ему через прессу. Хотя предложений об интервью было множество. После вылета сборной хотели даже пригласить на специальный телемост с Москвой, Жириновского в студию звали. Ждали, наверное: вот сейчас Мостовой как «рубанет», как «прополощет» Ярцева! Но я именно из-за этого и отказался. Не хотел ни с кем сводить счеты. Сказал только, что жизнь всех рассудит. Так и получилось.

Отец, Владимир Яковлевич:

— Самое любопытное, что я ни в коей мере не могу назвать сына болтуном. У иных язык опережает мысли. А Саша в жизни всегда был сдержанным. Он и сейчас такой. Прежде чем что-то сказать, сначала поразмыслит. Он не может ляпнуть что-то просто так. Если говорит, то по делу.