По прозвищу Гуманоид

И Митьку понесло. Никогда еще не заливался он таким соловьем. Рассказал про корову «Зорьку», что пасется с колокольчиком на шее и к сумеркам сама приходит домой, про Шарика, который подвывает бабушке, когда та запевает украинскую песню, про кота Степана, который научен кивать головой, когда ему задаешь вопрос: «Есть хочешь?» Но это все были только цветочки, которые преподносились Рите Митькой с легким юмором. Потом в его голосе появились серьезные нотки. Разговор повернулся на лабаз, остров Откровения, чудеса святой воды, которая лечит бородавки.

— Как я хочу все это увидеть!

Глаза у Риты горели таким восторгом, что у Митьки вырвалось:

— А ты приезжай! Я обязательно тебя туда отвезу. У меня дед с бабулей мировые! — И Митька с чувством качнул ногой скамейку. Крашеные цепи сначала недовольно заскрипели, потом разошлись, замурлыкали, и мир блаженно закачался в серых Ритиных глазах.

Самая счастливая ночь

Однажды после ужина ведущая объявила в микрофон, что сегодня будет праздноваться день именинника. Всех, кто родился в июле месяце, пригласили на площадку, где играл оркестр. Среди них была и Рита. Ведущая вручила всем именинникам подарки и попросила их под музыку станцевать танец маленьких утят. Рита танцевала очень красиво. Она была в легком брючном костюме серебряного цвета, в распущенных волосах — серебристая лента. Митьке было не оторвать от нее взгляда. И, кажется, это заметил отец. На холеном лице его промелькнула усмешка. Ну и пусть! Пусть гримасничает! Сам-то как на женщин смотрит. Особенно вон на ту, рыжую, с пышным наполовину оголенным бюстом, что сидит от них через два стола. Каждый вечер от отца прет женскими сигаретами и сладковатым, приторным запахом туалетной воды. И тут уж необязательно быть Шерлоком Холмсом, чтобы угадать, кто душится такими духами.

Танцы продолжались. В круг танцующих вышла и Света. Увидел, как Рита помахала ему рукой, мол, присоединяйся. Митька уставил глаза в пол. Танцевать он не умел. Его приятель, Витька Смирнов, сейчас бы выдал. Витька ходил еще и в танцевальный кружок во Дворец творчества. Митьку к танцам не очень тянуло. Гитара вот — другое дело. Но инструмент отец в поездку взять не согласился, хоть Митька и уверял его, что всегда будет таскать гитару сам. Тут Риту пригласил танцевать какой-то парень. И так уверенно обхватил за талию. Вот наглец! Митьку аж в пот бросило. Он выскочил на крыльцо ресторана. В ореховой роще летали светлячки. Если идти быстро, то ощущение такое, словно из глаз летят искры. Митька наклонился, поднял гнилушку со светящимся червячком и, зажав его в руке, пошел к ресторану. Рита и Света стояли на крыльце.

— Девчонки! Хотите, что-то покажу? — поманив их пальцем, прошептал Митька. Девушки переглянулись и подошли. Митька разжал ладонь. Но светлячок не светился. И девушки увидели в руке только трухлявую зеленую гнилушку. Света захохотала и отошла.

— Рита! Не уходи. Он сейчас засветится. Вот увидишь!

Рита, улыбаясь, смотрела на него. Надо было что-то говорить. Губы зашевелились, но голоса своего не узнал — будто из трубы:

— Ты когда-нибудь купалась ночью? Пойдем, сходим к морю.

Она растерялась, оглянулась на окна ресторана. Ее родители танцевали. А вон и шевелюра отца — нашептывает что-то на ухо своей рыжей.

Митька решительно взял Риту за руку.

— Пойдем! Мы быстро вернемся!

Пляж был закрыт. До пирса далеко. Но он не был бы Митькой, если бы не знал заветной лазейки. Про лазейку рассказал ему Званэк.

Море сонно дышало теплом и водорослями. Небо полосовали вороватые лучи сторожевого прожектора. Они разделись и, взявшись за руки, вошли в воду. Какая у девчонок нежная кожа. А у него от гитары кончики пальцев левой руки все в твердых мозолях. От морской воды кожа сходила с пальцев рваными пластами. Митька постоянно рвал их зубами. На Рите был закрытый купальник. Она собрала волосы под заколку. Волны облизывали ее худенькую фигурку. Рита смешно повизгивала, как маленький дедов Шарик. Пес повизгивал точно так же, когда Митька с разбегу бросался в озеро, оставляя его на берегу.

— Не бойся, ложись мне на руку, — предложил Митька и вытянул в сторону свою тонкую руку.

— Только ты меня не отпускай, ладно? — боязливо попросила Рита.

— Ну что ты! Ты со мной ничего не бойся.

— Ой, как здорово! — двумя руками держалась за его руку Рита и громко бултыхала ногами. Ее волосы щекотали ему плечо. И от них шел запах парного молока.

А когда вышли на берег, он деловито предложил:

— Ты выжми купальник, я отвернусь.

Потом она мыла ноги и одевала босоножки. И снова держалась за его руку. И он, окончательно осмелев, осторожно накрыл ее руку своей.

— Пообещай, что приедешь в Петрозаводск?

— Когда?

— Когда сможешь. Кстати, вы когда уезжаете?

— Завтра утром.

— Завтра?! — съежился Митька, будто за шиворот ему засунули что-то противное и скользкое. И все-таки жизнь устроена по законам подлости! Почему ни через два, ни через три дня, а именно «завтра», «с утра»? И больше уже ни о чем не хотелось говорить. Словно кто до капли высосал все силы.