По прозвищу Стрелка

Карлики захохотали, запрыгали, потому что увидели мокрые штаны. Брезгливо даже для карликов разрезав одежду на пленнике, один из мясников недовольно начал тыкать в ногу Захара крюком, показывая, что она испачкана в испражнениях. Матка тоже невольно заурчала и взглянула на очкастого. Тот понятливо кивнул и бегом направился в комнату с кучей мусора, приволок оттуда резиновый шланг. Повернув кран на его конце, направил струю кипятка на пол, попадая под стол, где до этого лежала Трава. Раздался визг, возня, и оттуда, ковыляя на двух передних ногах, выползла слепая собака. Задние ноги у собаки были не то перебиты, не то искалечены так, что безжизненно волочились по земле. За ней тянулись кишки Травы, которые она изо рта не выпускала. Карлики засмеялись еще сильнее, даже толстая матка ухмыльнулась при виде этого.

Собака ползла, оставляя широкую кровавую полосу после себя, остановилась подальше от этого места и улеглась на те же кишки, продолжая их обсасывать. Яна почувствовала, что сейчас может захлебнуться в собственной рвоте, но опять смогла сдержаться. Сердце ее колотилось с такой силой, что казалось, будто организм вырабатывает адреналин на всю жизнь вперед!

Талмаш вырвал у очкастого шланг и направил на Захара, погружая его в облака пара. Запахло теплой мочой, Захар замычал, задвигался. Талмаш тоже начал кричать и топать ногами. Сообразив в чем дело, очкастый перекрыл кран, но карлик шланг ему не отдал, а попытался сам справиться с маховиком. У него ничего не вышло, и он отбросил шланг, как ненужную вещь. Очкастый потащил его обратно.

Матка сделала знак мясникам.

С Захаром покончили столь же оперативно, только перерубленный бетонной балкой хребет сразу разделили на части, какие-то из них отдав детям, а какие-то пристроив к мусорному фетишу в соседней комнате.

Настала очередь Спицы. Наемница как раз начала приходить в себя. Увидев перед собой лицо Талмаша, она очухалась окончательно, хрипло вскрикнула, попыталась сесть. У нее это не вышло, она завертела головой, заругалась. Увидела толпу карликов, увидела Яну на соседнем столе.

— Эй, что это? Где мы? — задергалась она, — Эй, развяжите меня! Спасите! Трава!

— Съели твою траву, — спокойно сказал очкастый и переглянулся с маткой.

— Как съели? А ты кто? Эй, развяжи меня! Ты же… Ты — Серега! Погоняло «Золотой»! Мы тебя должны спасать были!

— Должны… Но ведь не спасли, — улыбнулся «Золотой» Серега не совсем весело и — отвернулся.

— Бат гунда! — закричал Талмаш и ударил Спицу баклажкой по голове.

Она закричала, упала на спину, повернулась к Яне.

— Эй, что тут такое? Спаси меня! Извини меня! — задыхаясь и корчась, обратилась она к Стрелке, тут же дернулась в другую сторону, пытаясь освободиться; хрипло с надрывом закричала, пробуя порвать путы, но только рассмешив этим присутствующих бюреров. На ее крики даже прибежали из своего угла дети и начали, играясь, выкручивать ей пальцы на ноге.

— Эй, уйди! Отпустите меня! Вы что же!.. — голосила наемница, и Яна безвольно опустила голову на стол. Это был конец. Бесславный и — такой вот жуткий.

Волкова ошибалась. Все, виденное до этого, было еще не самым страшным.

— Косерва! — решительно произнес Талмаш, тыча окровавленным пальцем в сильные ноги Спицы, — Good консерва!

Очкастый понятливо кивнул и исчез в неизвестном направлении. Шаман карликов тем временем подошел к Яне и начал ощупывать ее лицо и голые руки, покрытые синяками и ссадинами. Недовольное лицо его прямо-таки говорило, что Яна «плохая гунда, шнутка», что годится только для еды! Волкову это «успокоило», потому что она уже начала подозревать, чем здесь могут являться консервы.

Самые дикие ее предположения оправдались.

Очкастый Серега прикатил некий агрегат, похожий на детскую коляску. Только этот был шире, имел бесчисленное множество каких-то лямок, хомутов и ремней, а также три различные по диаметру трубки. Выглядел Золотой еще более подавленно, прятал глаза, однако продолжал делать свое дело.

— Эй, что это? Вы чего! Ты, урод очкастый! Продался, сука! — завопила Спица.

Талмаш отошел от Яны и, развернувшись к Спице, приподнял обе руки. Тело наемницы резко дернулось вверх, ремни натянулись, едва не отрывая стол от пола. Спица закричала еще громче — ремни врезались ей в живот и перетянули конечности. Талмаш отпустил ее, Спица упала обратно. Мясники тут же подскочили к ней, быстро освободили от пут и пересадили к кресло, зажав руки и ноги в специальных креплениях — руки в плечах, а ноги почти у самого паха.

Очкастый отошел подальше, почти спрятался за маткой, а Талмаш своим крюком несколькими точными ударами отсек у Спицы одну ногу. Завывая, чтобы перекричать пленницу, и морщась от потоков крови, мясники быстро перевязали ее рану тряпкой, причем, внутрь вложили какой-то артефакт! Кровь течь перестала, а судя по тому, что Спица недоуменно уставилась на обрубок, прекратилась и боль!

— Good консева! — похвалил Талмаш, ударив по второй ноге. Спица заревела опять, проклиная вместе с карликам даже Яну, с не меньшим ужасом наблюдавшую все это.