По прозвищу Викинг

— Я рад, Вадим Александрович, видеть вас в относительном, скажем так, здравии, — как всегда сухо, поздоровался Стариков.

— Да он уже ничего, — прогудел Олег Петрович. — Видели бы вы его тогда...

— Жаль, что все произошло так трагично, но не наша с вами вина в этом, — не обращая внимания на реплику Деда, продолжил Станислав Сергеевич. — Не вина, но беда — общая и непоправимая...

Начало беседы удивило Вадима. Что-то не нравился ему этот пролог. Не похоже это было на Старикова. Вадим дал бы голову на отсечение, что Станислав Сергеевич взволнован, хотя тот, кто его не знал, сказал бы, что он совершенно спокоен.

— Доктор нам сообщил, что вы быстрыми темпами пошли на поправку и, несмотря на некоторые затруднения, скажем... в движениях, в остальном вполне адекватны.

«Что же тебе надо от меня, сухарь ты четырехглазый», — досадливо подумал Вадим. У него уже появилось предчувствие, что эта преамбула к разговору неспроста и основные гадости еще впереди. На эту же мысль наводил и вид Олега Петровича — смущенно-напроказивший. Таким он его видел впервые.

— Вадим Александрович, прежде чем перейти к основной части нашей беседы, хотелось бы услышать ответы на некоторые интересующие нас вопросы. Вы не против?

— Пожалуйста, задавайте, — пожал плечами Вадим.

Станислав Сергеевич внимательно посмотрел на него:

— Вы, будучи в Сьерра-Марино, получали деньги с некоторых счетов в Цюрихе и Штутгарте? Если да, то какие суммы? Откуда вам стали известны номера и коды? И последнее — на какие цели ушли эти деньги?

Вадим был несколько удивлен этими вопросами. Он думал, что речь сразу зайдет о гибели Осколовых и участии в нем Паши Панфилова. Но раз речь зашла об этих деньгах, он подробно рассказал о требуемом. В том месте, где шла речь о передаче Пашей записки от Николая Владимировича, Стариков перебил его. Он достал из папки листок бумаги и показал Вадиму:

— Не эта ли записка?

На небольшом листке были напечатаны знакомые номера и коды счетов, с которыми он работал.

— Нет, — отрицательно покачал головой Вадим. — Там еще был текст, в котором Николай Владимирович просил исполнить меня его просьбу. И ту записку я сжег, как он и просил.

— Перескажите, пожалуйста, подробнее, что там было написано, — попросил Станислав Сергеевич и переглянулся с Олегом Петровичем.

Вадим почти дословно помнил текст записки и без труда передал ее содержание. Лицо Старикова во время рассказа оставалось спокойным и бесстрастным.

— Еще одна просьба. Вспомните, пожалуйста, ваш последний разговор с Николаем Владимировичем, состоявшийся здесь, в больнице.

Это также было нетрудно. Вадим очень хорошо помнил ту встречу и рассказан подробно и о ней.

— Так вы говорите, Осколов назвал случившееся «семейным делом»? — после долгой паузы сказан Станислав Сергеевич, и уголки его рта дрогнули в горькой усмешке. — Что же, пусть будет так... С чего бы нам лучше начать? — Он посмотрел на Деда, но тот лишь пожал плечами.

Стариков кивнул стоящему в сторонке молодому человеку:

— Поставьте кассету в видеомагнитофон. — Потом еще немного помолчал и поднял глаза на Вадима. — Эту записку с номерами счетов мы нашли у вас дома. Вас это не удивляет? — и, не дожидаясь ответа, продолжал: — Правда, на замке нам все же удалось обнаружить следы вскрытия, и после ваших слов можно допустить, что она могла быть подброшена. Для чего? Давайте попробуем разобраться вместе.

Он достал из папки фотографию.

— Вы знаете этого человека?

Вадим вгляделся в полное лицо мужчины. Оно показалось ему знакомым, но где он его видел, вспомнить не мог.

— Это лечащий врач Николая Владимировича, — помог Вадиму Стариков. — Вы должны были встречаться с ним при посещении Осколова. Его нашли мертвым в подъезде своего дома через два дня после смерти Николая Владимировича. Все говорило о том, что на него было совершено нападение с целью ограбления.

— Мне это ни о чем не говорит, — пожал плечами Вадим.

— Я знаю, — сухо сказал Стариков. — Давайте, я зачитаю выдержку из протокола одной очень интересной экспертизы. Вот она: «Исследования показали, что генетические коды эксгумированных тел не совпадают, и поэтому их родственные связи не подтверждаются».

— А это к чему?

— Подождите немного, и вы все узнаете, — сказал Станислав Сергеевич, обращаясь к молодому человеку: — Алексей Иванович, запустите, пожалуйста, кассету.

На экране телевизора замелькали разноцветные полосы и появилось лицо Паши Панфилова.

«...он был сильно встревожен тем, что мальчишка журналист слишком близко подобрался к его делам по Германии, и дал команду на ликвидацию. Я созвонился с Димой и предложил ему материал по армейцам. „Дипломат“ с зарядом положил в камеру хранения...»

— Перемотайте, пожалуйста. Это идут показания по давним событиям — к нашему делу они не относятся, — сказал Стариков молодому человеку. — Найдите то место, где он рассказывает о совещании.

Молодой человек пощелкал пультом, перематывая кассету, и на экране опять появился Панфилов.