По пути Синдбада

Не добившись успеха у клерков, я отправился к их начальнику, офицеру. Он сидел в своем кабинете, занятый чтением. Перед ним лежал роман Джона Фаулза «Волхв». Я приободрился, воспрянул духом: офицер — образованный человек и, возможно, войдет в мое положение. В моей библиотеке на судне имелся другой роман Фаулза — «Женщина французского лейтенанта». Выяснилось, что офицер не читал эту книгу, но с удовольствием прочел бы ее, ибо от «Волхва» пришел в восторг. На следующий день я передал офицеру «Женщину французского лейтенанта», а Шенби с билетом на самолет и месячным жалованьем отправился на автобусе в бомбейский аэропорт, чтобы улететь в Пакистан. За него я нисколько не беспокоился, был уверен: не пропадет — он умел приспосабливаться.

Шенби заменил Ибрагим Хасан, выходец с Миникоя. С ним я познакомился на Малабарском берегу Индии, когда посещал те края в поисках корабельного леса. Ибрагим был обычным клерком, не имевшим, по его убеждению, ни единого шанса достичь служебных высот, и теперь, когда я снова встретился с ним, он, узнав что мне нужен кок, изъявил желание занять вакантное место. Стряпать на большое количество ртов Ибрагиму не приходилось, но я рассудил, что кто бы ни стал коком на корабле, он будет готовить лучше, чем Шенби. Однако Ибрагим превзошел все мои ожидания. Он готовил прекрасно — язык проглотишь, что, понятно, благотворно сказалось на настроении в коллективе.

В Бейпоре наш экипаж покинули Роберт Мур, Джон Харвуд, Дейв Таттл, Трондур Патурссон и Мухаммед Исмаил. Первым троим следовало вернуться на службу, Трондуру предстояло готовиться к выставке своих живописных произведений, а Мухаммед после годового отсутствия решил вернуться к семье, проживавшей близ Каликута. Вместе с тем в Бейпоре наш экипаж пополнили Питер Ханнем, морской биолог, и моя девятилетняя дочь Ида, которой в школе предоставили отпуск, дав ей возможности принять участие в сказочном путешествии. Ида приехала вместе с Питером. Они встретились в Лондоне, а оттуда добирались до Бейпора сначала на самолете, потом на поезде и, наконец, на такси, проведя в дороге четверо суток.

Но еще не отправившись в путешествие, Ида уже попала в сказочный мир, с которым раньше могла ознакомиться только по иллюстрациям в книжках. От реки отходили узкие улочки, почти сразу же вливавшиеся в настоящий лабиринт переулков. На берегу у лодочного причала постоянно сновали люди. Наиболее колоритно выглядели носильщики, которые, устроив на голове большие корзины с рыбой, шли, сгибаясь под тяжестью, не забывая отметиться зычным криком, когда проходили мимо неказистого домика, в котором сидели учетчики пойманной рыбы. К берегу, к выкрашенным в зеленый цвет лодкам, на которых можно было переправиться через реку, сходились пассажиры: мужчины с велосипедами, женщины с тяжелыми сумками, дети с ранцами.

Вдоль улочек Бейпора тянулись лавки, представлявшие собой неказистые палатки с открытыми прилавками и навешанными над ними тентами. Здесь продавали овощи, фрукты, прохладительные напитки, одежду, мыло, галантерею. За подобным прилавком можно было увидеть даже портного, гладившего только что сшитую им рубашку старинным утюгом, наполненным раскаленными углями. А на редком свободном месте можно было увидеть мастерового, сушившего на земле ядра кокосов, идущих на изготовление копры. Женщины занимались своими делами: одни стирали, другие кормили коз, третьи в ступках толкли маниоку, а иные расчесывали длинные черные волосы своих дочерей, терпеливо стоявших рядом. Другие женщины сучили кокосовые волокна, после чего мужчины собирали свитые пряди в огромный клубок, поперечником, пожалуй, фута в четыре. Готовые клубки уносили на голове, и постороннему глазу казалось, что над толпой, заполнившей улицу, плывут огромные таинственные шары. Европейцу мог показаться странным и повстречавшийся человек в черной набедренной повязке, с выведенной на лбу темной полоской и бархатцем за ухом, — это паломник, побывавший в мусульманском святилище и совершивший обряд очищения, о чем свидетельствовали необычные атрибуты. В одном месте на окраине города слышался металлический звон. Там находилась кузница. Заглянув в кузницу, можно было увидеть, как подмастерье щипцами вытаскивает из горна раскаленную полоску металла и кладет ее осторожно на наковальню, после чего два кузнеца, орудуя специальными молотами, получают из этой полоски десятидюймовые корабельные гвозди[46].