По пути в бессмертие

Мы видим кадры любительского кино, снятого в семье Рахманиновых, перемежающиеся с кадрами кинохроники конца 20-х годов. Нелепо смонтированная, иногда не в фокусе, хроника семьи перебивается летописью века… Борис и Федор Шаляпины с уморительными рожами выползают из кустов. Камера дрожит, опрокидывается в небо. А вот — вся семья Рахманиновых за столом, на террасе Сенара Шаляпин величественно и грациозно кланяется. Выходит из кадра. И тут же в кадр входит прямой, как жердь, Рахманинов, неуклюже кланяется. К нему подбегает Шаляпин, показывает, как надо кланяться артистически. Рахманинов, не меняя выражения лица, механически повторяет поклоны… И вдруг — немецкая хроника конца 20-х годов: безработица, инвалиды войны, демонстрация с портретами Ленина… Ирина в свадебном платье в окружении семьи. А вот она уже беременная. И вот уже Ирина держит дитя в кружевном конверте. Рядом с ней счастливый Рахманинов… Ожесточенно жестикулирующий Муссолини на балконе… Демонстрация с портретами Сталина… Первые еврейские погромы в Германии. Зарождение нацизма… И снова — любительское кино в Сенаре. Внучка Софья — уже двухлетняя — держит теннисную ракетку выше своего роста. Рядом с ней присел дедушка. А вот вся семья играет в жмурки. Среди них — Шаляпин и постаревший, поседевший Зилоти.

276. (Съемка в помещении.) СТОЛОВАЯ СЕНАРА. ВЕСНА. ДЕНЬ.

Нянька Пелагея кормит с ложки манной кашей двухлетнюю Софью. Девочка капризничает, отплевывается. Входит Ирина.

Пелагея (сердито). Вот я тебя щас серому волку отдам! (Ирине.) Беда с ней.

Ирина (заглянув в тарелку). Ты опять столько масла навалила! Она же давится от жира!

Пелагея. Кашу маслом не испортишь.

Ирина. Сколько раз я тебе говорила, Пелагея! Не раскармливай ребенка!

Пелагея (упрямо). Я у енерала двоих детей…

Ирина (перебивая). Не могу я больше слышать про твоего «енерала»!

Ирина выходит.

277. (Съемка в помещении.) ГОСТИНАЯ В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

На диване — Наталья и Марина. У Марины на коленях большая пачка писем.

Ирина (входя). Мама, я эту няньку больше видеть не могу. Мало того что она глупа, так она еще и упряма!

Наталья. Где же мы русскую няню возьмем?

Ирина. А зачем у нас няня, когда у нас Марина есть?

Наталья (вздыхает). Марина, может быть, нас покинет.

Ирина. Как так?

Марина. Да вот, не знаю еще. А надо бы в Россию возвращаться. (Смотрит на письма.) Да и Ивана замучила…

Ирина. Неужели он все еще ждет тебя?

Наталья. Ждет. Вон сколько писем написал! (Улыбается.) Даже стихи стал писать от тоски.

В комнату влетает Татьяна.

Таня: Мама! Мариша! Сирень зацвела!..

Все три женщины вскакивают и устремляются из комнаты.

278. (Натурная съемка.) САД В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.

Наталья, Марина, Ирина и Татьяна бегут через сад. Куст сирени, привезенный Мариной из Ивановки, расцвел. Распустилось всего две-три кисти.

Наталья. Зацвела все-таки. Три года не цвела.

Она берет кисть в руки, осторожно подносит к губам.

Наталья. Сиреневое вино… Ты помнишь, Марина?

Марина. Я все помню.

Таня. Я скажу папе. Вот он обрадуется.

279. (Съемка в помещении.) ВЕСТИБЮЛЬ В «СЕНАРЕ». ВРЕМЯ ТО ЖЕ.