По пути в бессмертие

У засохшего куста сирени стоит садовник и разговаривает с Рахманиновым.

Рахманинов (сокрушенно). Неужели мы все-таки поранили корни?

Садовник. Мистер, я сорок лет работаю садовником. Сирень в Лос-Анджелесе не цветет.

Рахманинов. Да… А я ведь загадал, что зацветет…

Садовник. Мистер, сирень в Лос-Анджелесе не цветет. Можно, я посажу здесь куст жасмина? Сейчас хороший сезон — весна. Через месяц жасмин будет пахнуть как в раю.

Рахманинов (кивая). Сажай жасмин.

378. (Съемка в помещении.) ДОМ РАХМАНИНОВА. СТОЛОВАЯ. ДЕНЬ.

Наталья и Рахманинов обедают.

Наталья. Ты слушал сегодня радио?

Рахманинов кивает.

Наталья. Что на фронте?

Рахманинов. Сталинград еще держится.

За окном раздается стук топора.

Наталья. Что это? (Подходит к окну.) Что он делает? Сережа!

Рахманинов (не поднимая головы). Я разрешил, Наташенька. Не прижилась наша ивановская сирень на американской земле.

Наталья возвращается к столу. Оба молча едят, не глядя друг на друга. За окном продолжается стук топора.

379. (Натурная съемка.) САД ПРИ ДОМЕ В БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ.

Садовник тащит срубленный куст сирени по газону мимо пышно расцветающих роз, мимо бассейна и сваливает его в тенистом влажном овражке на кучу мусора.

380. (Съемка в помещении.) ВАННАЯ В ДОМЕ В БЕВЕРЛИ-ХИЛЛЗ. УТРО.

Рахманинов рассматривает себя в зеркале. Одна щека его намылена, вторая уже выбрита. Он трогает свои тяжело набухшие мешки под глазами, поворачивается боком к зеркалу, разглядывает небольшую опухоль на шее, тоже трогает ее пальцем. Внимание его привлекает что-то в умывальнике. Он наклоняется.

Крупно. Бойкий паучок безуспешно пытается выкарабкаться из раковины, и каждый раз, когда он уже почти на краю ее, он соскальзывает по белому фарфору вниз и снова возобновляет отчаянные попытки спастись. Рахманинов смотрит на паучка, качает головой с улыбкой. Рука Рахманинова наклоняется к паучку. Он протягивает ему указательный палец и, вытащив его из раковины, подносит к раскрытому окну.

Крупно. Паучок с пальца переползает на зеленый лист жасмина, растущего за окном.

Неожиданно до Рахманинова доносится женское пение — русская колыбельная. Рахманинов прислушивается. Голос смолкает. Он снова принимается бриться, и опять тот же голос раздается за его спиной. Рахманинов поворачивается и резко открывает дверь из ванной. Залитая солнцем комната, коридор, никого нет. Рахманинов оглядывается.

Рахманинов. Наташа! Васильевна!

Никто не отвечает. Странная тишина, даже птицы перестали петь. Яркий солнечный свет ослепительно сияет. Рахманинов возвращается к зеркалу. Тревога наполняет его душу. Он заканчивает бритье, берет салфетку, чтобы вытереть лицо, и опять тот же женский голос запевает колыбельную. Рука Рахманинова замирает на полужесте. Он опускает глаза, вслушивается.

Женский голос.

Баю-баюшки-баю,
Не ложися на краю.