По пути в Лету

– Там многое изменилось, – пытаются объяснить мне. – Вряд ли вы что-то узнаете…

– Постараюсь узнать, – отшучиваюсь. – Армейский дух неистребим.

Глубокий залив Ладоги делит Сортавала на две части. Та часть, где библиотека, где центр, более или менее ухожена, а другая… Ветхость, граничащая с руинами. Старинные деревянные дома вот-вот рухнут, от каменных отваливается штукатурка, осыпаются балконы.

Сворачиваем в тот переулок, в конце которого должны быть ворота погранотряда.

Но прежде чем увидеть на месте они или нет, взгляд упирается в явно давнее пожарище. Остатки обгоревших бревен, кирпичный фундамент, торчащие кирпичные трубы… Из глубины памяти всплывает картинка – хоть и одноэтажное, но широкое, симпатичное, какое-то даже внешне уютное здание. Проходя мимо, мы, солдатики, мечтали оказаться в нём, а не в нашей пятиэтажной сырой и холодной казарме.

– А здесь ведь… это… – не в силах подобрать нужные слова, я стал тыкать пальцем в направлении пожарища.

– Да, здесь была учительская семинария, – отозвалась сопровождавшая нас местная библиотекарь, – в которой учился Майю Лассила, автор «За спичками»… Сгорело несколько лет назад…

Ворот погранотряда не было. Забор из профлиста. Казарму, здание штаба, напоминающее дачный домик, чайную, клуб, пищеблок за ним я не увидел. Обзор закрывал стоящий поперек явно не вчера построенный, но пустующий дом.

– Построили для семей пограничников, но так и не заселили. Что-то с дренажом не в порядке, – рассказывала библиотекарь. – Отряд теперь немного в стороне…

– Жалко, – я выворачивал глаза, пытаясь что-нибудь разглядеть, – хоть бы клуб…

– А клуба нет – тоже сгорел.

– Как? Это ведь такой был… театр настоящий. Огромный!..

Библиотекарь лишь печально вздохнула…

Третий и последний день в Карелии был посвящён поездке в Кижи.

Провожал нас к причалу сотрудник мэрии. Рассказывал о памятниках – модернистских, забавных – на набережной, подаренных городами-побратимами Петрозаводска, о спортивной площадке с тренажёрами, о тех зданиях, какие попадали в поле нашего зрения. Пытался шутить, но глаза были грустные.

Довёл до очереди к «Комете» и стал прощаться:

– Извините, надо идти. Снова оптимизировать бюджет будем.

Мы без иронии пожелали ему удачи…

Церковь Преображения Господня реставрируется. Нижний сруб светлый (трёхсотлетние бревна очищают по специальной технологии, некоторые заменяют новыми), а верхняя часть – землисто-тёмная, с позеленёнными мхом главами. Эта верхняя часть будто зависла в воздухе над отреставрированным низом и то ли вот-вот осядет, то ли вознесётся… Потрясающая картина.

Экскурсовод, пожилой, но крепкий мужчина, рассказывает нам об уникальном методе реставрации, истории церкви Преображения и всего Кижского погоста.

– А церковная служба проводится? – спрашивает один из нашей группы.

– Служба проходит два раза в неделю в Покровской церкви. Правда, приход очень небольшой, местного населения на острове почти не осталось…

Ходим по музею-заповеднику. Часовни, дома, амбары, бани, кузница, мельницы, свезённые в Кижи из разных уголков Русского Заонежья… Экскурсовод обо всём подробно рассказывает, но в голосе боль, и кажется, что мы ходим по кладбищу.

Мужчина явно что-то хочет сказать, кроме предусмотренных экскурсией тем. И уже по пути к причалу не выдерживает:

– Церкви спасаем, здания, вещи старинные, а вот людей… Людей-то нет. Слышали про наши школы?

Нет, мы не слышали. Просим рассказать.

– В Заонежье школы оптимизируют. Где совсем закрывают, где только начальную оставляют, в Ламбасручье классы объединяют – пятиклашки с девятиклашками вместе учиться будут. Оставили одну нормальную в округе – в Великой Губе. Объявили людям, что будут детей туда возить. А там расстояния… да и дороги – названье одно. Предложили и такой вариант: сдать в интернат. Люди возмутились, заявили, что не пустят детей в школы на таких условиях. Тут же примчалась полиция, эти, в штатском. Людей экстремистами объявили, угрожают лишить родительских прав… Такие дела вот. Знают по чему бить – по школам. Нет школы, нет и будущего у деревни… Скоро только туристы и будут здесь появляться. А местные в городах с таджиками конкурировать.

Мы чувствовали неловкость – мы-то и есть эти туристы. Заскочили, глянули и умчались. А те, кто здесь ещё остаётся, борются за право здесь жить. Борются и проигрывают…

В Петрозаводске познакомился с писательницей Еленой Кубли. Она подарила мне свою книжку новелл «Остров Суйсарь». Я открыл наугад, выхватил строки: «Россыпь каменистых островов в бескрайнем Онего… Большинство из них малы и безлюдны, а тот, о котором пойдёт повествование, – один из самых крупных в Онежском озере. Но дорог он не километрами, а тем, что на берегу узкого пролива, отделяющего его от материка, стоят девять крестьянских изб, и одна из них – моя».

– А сейчас она есть, эта деревня? – спросил я.

– Дома есть, – ответила Елена, – памятник истории. А жителей – нет. У нас здесь много таких деревень.