По рукам и ногам

Стрекоза вертит головой, нервно сглатывает, переминаясь с ноги на ногу, но потом открывает и садится внутрь, слишком громко хлопнув дверью. Кот блокирует двери и резко разворачивается. Плевать ему, что тут сплошная. Ни слова не говорит притихшей девушке, просто топит педаль и выруливает на объездную в сторону своего дома.

Глава 30.

Маша молча сидит всю дорогу, на Котовского не смотрит. Лучше и не надо, у него тогда совсем закоротит. Игорь сам не понимает, почему его так накрутило, почему руль сейчас вот-вот взвоет от того, как сильно пальцы его сжимают. Ещё он понимает, что везти Стрекозу сейчас к себе – крайне нерациональное решение, но упорно продолжает давить педаль в пол.

Въехав во двор, Кот выходит из машины, быстрым шагом огибает её и распахивает пассажирскую дверь. Маша смотрит на него несколько секунд, прежде чем выйти. Она растеряна, замкнулась, но молча, сжав сумочку обеими руками, идёт за Игорем в дом. Останавливается в гостиной и вскидывает на Кота взгляд в упор.

– Маша, между мной и Нелли отношения закончены.

– Мне всё равно, – голос глухой и ровный, Игорю это совсем не нравится.

– Если я сплю с тобой, я больше не сплю ни с кем. Тебя это тоже касается.

– Конечно, Котовский, я всё поняла.

Хмыкает, выводя мужчину из себя. Вот оно, её выражение. Жизнь потрепала Стрекозу, но вытравить этот нахальный скептический «хмык», за который ему хотелось ей задницу надрать ещё тогда, семь лет назад, ничто не смогло. Огонёк стервозности в ней не погас, Игорь чувствует, это бесит, но… в то же время и радует, что девчонка всё же не до конца сломалась, что есть в ней ещё где-то глубоко та яркая, шумная, болтливая Карташова.

У Кота аж желваки ведёт, так остро бьёт желание скрутить её, задрать повыше этот голубой сарафанчик и отшлёпать по заднице до красных «роз», а потом трахнуть так, чтобы имя его стонала до хрипоты.

Разозлила она его, вывела из себя. Вот-вот и сорвёт планку.

– Только плевать мне, с кем ты спишь, Игорёк, – царапает именем, раньше так звала. – Я ведь кто? Только твоя нижняя. Безмолвное тело.

– Маша… – едва ли не рычит предупреждающе Кот, зря она так по самому краю, слишком уж тонкий лёд в этом месте его терпения.

– Не обязательно по имени, Игорёк, можешь мне просто номер присвоить.

Пожимает плечами и разворачивается уходить, только вот взбешённый Кот ей этого позволить не может. Пальцы сжимаются на тонком женском локте.

– Маша, я хочу, чтобы ты сейчас спустилась в игровую, – голос ровный, но даже лёгкий порыв ветра способен сейчас в клочья разорвать его самоконтроль. Сам ведь осознаёт, понимает, что нельзя ему сейчас с ней закрываться в игровой. Не сессия это будет, а эмоциональная буря.

– Нет, Котовский. Я этого не хочу, – высвобождает локоть резко.

– Маша!

– Да пошёл ты!

Толчок в грудь сносит к чертям остатки его самообладания.

– Да твою ж!..

Кот резко хватается за ремень, рывком расстёгивая его и буквально выдирая из петель. Глаза застилает красный туман. Контроля больше нет. Он мёртв, рассыпался в прах, сожжён острым взглядом девчонки, что стала его проклятьем, что когда-то сожрала его сердце и продолжает лить яд во всё ещё открытую рану.

Карташова дёргается, а потом впадает в ступор, глядя широко распахнутыми глазами на крепкую ладонь, сжавшую ремень. В ней вдруг происходит метаморфоза, взгляд меняется. Маша поджимает губы и делает шаг вперёд, глядя Игорю в глаза.

– Ну давай, Котик, бей. Накажи свою непослушную нижнюю, это же ты должен сделать? Этого хочешь? Так требуют правила твоей игры?

Рука с ремнём у Игоря деревенеет. Он не хотел, совсем не собирался бить её! Хотел стянуть непослушной Стрекозе запястья покрепче и уложить её прямо здесь на диване. Плевать как-то стало, что не в игровой. Тут прямо, на диване в гостиной вытолкнул бы из её горла стоны. Но этот смиренный вдруг голос… В его голове, в которой он держит строжайший порядок, в которой так старательно всё раскладывает по полочкам, теперь вдруг всё взрывается, смешивается, превращая всё в жуткий хаос, которого Игорь панически боится.

Кот отбрасывает ремень в сторону и отворачивается, запускает пальцы в волосы, сжимает веки. Даёт себе пять секунд. Три ровных вдоха.

– Маша, иди в свою спальню. Тебе нужно поспать после смены, – кажется, будто голос его уже совсем спокойный, но Карташова чувствует в нём слабую, опасную для неё дрожь.

– Я хочу домой.

Котовский берёт её за запястье и молча тащит на второй этаж.

– Ты меня слышишь, Игорь?! – девушка пытается вырваться, но тщетно. – Я сказала, что хочу домой!

Уже у самой двери он резко тормозит, разворачивает её, прижимает спиной к двери, сжав плечи.

– Почему, Маша? – горящий взгляд так близко. Она ошиблась, когда думала, что все эмоции в нём сгорели, остались только рассудительность и холод. – Почему ты сначала приходишь ко мне, готовая на все условия, а потом плюёшь на них? Я теперь такой, да. Я же предупредил. И разве я делаю что-то плохое тебе? Делаю больно? Не слушаешься, отвергаешь помощь, сопротивляешься? Чему ты сопротивляешься, Стрекоза?

Он чувствует, как она дрожит, видит, что вот-вот заплачет.