По рукам и ногам

Не сразу понимаю, что значит спрятать зубы, но потом само как-то выходит, и чуть всасываю, продолжая скользить. В ответ на мои действия чувствую, как ладонь на затылке сжимается, а бедра Игоря напрягаются. И в этот момент «паучок» у меня между ног оживает лёгкой вибрацией. Я и внимания не обратила, что он замолчал. Это добавляет ощущений, и я ловлю себя на том, что получаю от всего этого удовольствие. Моё дыхание тоже становится глубже.

– Достаточно, – вдруг Кот обрывает всё и отходит на полшага. – Умница, Маша.

Почему его голос такой спокойный, когда сама я уже начинаю гореть? И почему услышать сейчас в процессе игры эту похвалу для меня оказалось таким важным? И это поощрительное ласковое прикосновение тёплых пальцев к скуле и губам. Несмотря на вчерашнюю вспышку злости и обиды, я действительно начинаю втягиваться в то, что происходит в этой комнате. Но так ли это плохо?

Глава 32.

Игорь помогает мне подняться с колен. От впечатлений и ощущений меня немного шатает, будто пол вдруг перестал быть твёрдым.

– Иди сюда.

Он берёт меня под локоть и подводит к странному предмету мебели в комнате – узкому бежевому то ли креслу, то ли дивану, похожему на волну. Укладывает лицом на мягкую кожаную поверхность на ту часть «волны», что повыше. Поза получается крайне откровенной – моё лицо внизу, а попа выше, что даже ступни не достают до пола. Но, наверное, уже будет глупо стесняться Игоря после… после всего.

Руки связаны, верёвки по всему телу немного тянут, но не больно. Они скорее создают какой-то странный кокон тепла на моей коже, а само понимание того, что связанная в такой позе я полностью открыта перед мужчиной и абсолютно беспомощна, целиком в его власти.

Прикрываю глаза, когда Игорь касается меня. Ведёт ладонью по коже на пояснице, потом по ягодице, спускается на бёдра там, где нет верёвок, а потом его пальцы скользят по моей промежности. Ласкают, раздвигают, проникают внутрь. Это почти пошло, так развратно и так приятно. Я расслабляюсь и наслаждаюсь ласками, прикусываю губы, чтобы с них ничего кроме стонов не сорвалось. Но потом вдруг вся каменею, когда чувствую прикосновение чего-то твёрдого и влажного к анусу.

Изворачиваюсь, пытаясь рассмотреть, что он делает.

– Не напрягайся, Маша, – Кот кладёт мне ладонь на поясницу, заметив мой напряжённый и растерянный взгляд. – И не бойся. Это пробка. Она мягкая, будет не больно.

Я не могу. Совершенное табу восстаёт внутри. Сердце начинает колотиться, когда я быстро отрицательно качаю головой, умоляюще глядя на Игоря. Не хочу. Только бы не заставил!

– Не о чём волноваться, тебе понравится, поверь.

Нет-нет! Снова мотаю головой, закусывая губы сильнее.

– Хорошо, – Кот отводит руку в сторону, разжимает ладонь, удерживая эту небольшую розовую штуковину двумя пальцами так, чтобы я видела, что он кладёт её рядом на столик. – Ничего подобного без твоего согласия и желания мы использовать не будем.

Я слова кладу щёку на кожу кресла, но сердце в груди стучит как-то напряжённо. Наверное, Игорь как-то замечает моё напряжение, потому что я чувствую на спине мягкие поглаживания, а потом и его спокойный бархатный голос:

– Маша, расслабься. Я обещаю, что игрушки для анальных ласк использовать без обсуждения с тобой не стану.

Постепенно я действительно расслабляюсь под нежными прикосновениями сильных умелых ладоней, которые ласкают снова смелее и смелее. Котовский убирает «паука», на смену приходят его пальцы. А потом я чувствую медленное долгожданное проникновение. Он берёт меня глубоко, медленно и тягуче, так, что я перестаю чувствовать свои ноги.

Я так сильно разогрета, что буквально через несколько глубоких плавных толчков добираюсь до края, делаю глубокий вдох, прежде чем сорваться вниз, но вдруг зависаю, потому что Игорь почти покидает моё тело. Чувство разочарования не успевает накрыть меня своей горькой волной, потому что Кот снова делает так, что у меня даже губы и переносица неметь начинают, а потом снова притормаживает. Держит меня перед самым пиком, но не сталкивает в бездну, продолжая измучивать на самом краю.

Так вот оно – наказание. Если он не даст мне кончить, кажется, я умру прямо здесь, на этом кресле. И судя по действиям Котовского, вероятность такого исхода велика. Я же умолять его готова, чтобы дал мне разрядиться, но если скажу хоть слово, будет ещё хуже.

Кожа на кресле под моей щекой становится мокрой, и я не сразу осознаю, что у меня из глаз текут слёзы. У Игоря надо мной полный, абсолютный контроль. Не только над телом, но и над каждой эмоцией, желанием, чувством. Над моим пульсом в прямом и переносном смысле.

Пусть решает. Я позволяю. Вверяюсь. Пусть всё решает сам. Когда мне испытать удовольствие, когда боль. Жить или умереть. Пусть управляет, руководит. Контролирует.