По рукам и ногам

– А ты пихаешь, скажем, – я замялась, зная, что всё это плохо кончится, – этого своего бизнес-партнёра под стол, чтобы он тебе отсосал? Или, может, ты бьёшь его каждый раз, когда ему случается тебя перебивать? Насилуешь его, угрожаешь сдать в публичный дом? Тебе так сильно кажется, что всё нормально. Но на деле твоё отношение далеко от человеческого. Знаешь, чем Чейс симпатичен мне гораздо больше тебя? Своей честностью. Он был откровенной мразью и прекрасно знал это. Да и перед другими комедию ломать не пытался. От твоих вульгарных заигрываний с человечностью меня тошнит.

Воздух в кабинете стал тугой и скользкий, так что дышать получалось с трудом.

В дверь тихо постучали.

– Да? – раздражённо рыкнул Кэри. Он уже убил меня несколько раз глазами, пока я говорила. Чудо, что не ударил.

– Я вам лекарства… – начала служанка, высунувшись из-за двери, но он оборвал:

– Начальника охраны сюда.

Дверь мгновенно захлопнулась. Это зачем ему, интересно, сейчас начальник охраны сдался? Будем устраивать публичную казнь меня?

– Подойди.

Что-то такое, что-то в его голосе, тоне, оцарапало так, что похлеще острого лезвия, и из меня разом вымыло всю спесь. Я за спиной заламывала пальцы, смотрела в пол и стояла на месте как вкопанная. Наверное, так было только хуже. Расстояние между нами Кэри преодолел в два шага.

– Тебе хорошо бы знать своё место, Кику, – он стиснул мои щёки, задирая подбородок. – Ты обыкновенная маленькая тупая стерва с непомерными запросами. Знаешь, как в этом доме воспитывают таких, как ты?

Голос его пугал. Глаза пугали ещё больше. Уже только одним хищным прищуром он вгонял иголки под ногти. Он очень хорошо возвращал в реальность. Напоминал мне о моём месте со всей беспощадностью.

– Извини, – бестолково промямлила я, не зная, зачем и к чему.

– Извини? – выдохнул Кэри, он так угрожающе возвышался надо мной, что я только ещё больше съеживалась. – Ты когда-нибудь привыкнешь к правилам этого дома, или мне в тебя их гвоздями надо вдалб…

Он внезапно осёкся. Сдавливая виски, привалился спиной к стене и медленно осел на пол.

В этот момент дверь кабинета с шумом распахнулась.

6. Допрос

Стул подо мной был нечеловечески жёстким и скрипучим, будто уже сам по себе являлся орудием пыток. Всё, что только могло затечь, давно уже затекло, а сесть на нём хоть сколько-нибудь удобнее не представлялось возможным. Яркий свет лампы выедал глаза до такой степени, что время от времени по щекам градом катились слёзы, и кроме него больше ничего разглядеть не получалось. Но этим не ограничились, они связали мне руки за спиной крепким морским узлом, от запястий до плеч их ломило так, будто вот-вот лопнут суставы. В подвале дома Ланкмиллеров знали толк в том, как причинять боль.

Генрих, а это был именно он, судя по голосу – а голос ланкмиллерского начальника охраны за время, проведённое здесь, я уже успела выучить, – надрывно кашлянул. Ольсен был странный мужик, густые каштановые волосы собирал в хвост, носил дорогой костюм, большие часы и суровое выражение лица. И было в этом безукоризненном порядке что-то ужасающее. Какая-то частичка хаоса, подрывающее внешнее спокойствие.

Я говорила мучителю найти виновника вовремя, но, видимо, даже я опоздала тут со своими непрошеными советами, а теперь он и сам валялся с отравлением. По обрывкам доносившихся до меня разговоров можно было понять, что жизни ничего не угрожает и он уже совсем скоро придёт в норму. Ещё бы, как не откачать любимого господина. Его явно травили с другой целью и другим ядом, медленным и опасным, не потому что его хотели убрать, как нас с Николь, нет. Ему хотели отомстить. На нём хотели сорвать злость.

Но сейчас ничто из этого было не важно, потому что начальник охраны Генрих Ольсен имел свои, очень специфические представления о произошедшем.

– Зачем, – грубый тон ударил прямо в лоб, почти выбивая из лёгких воздух, – ты покушалась на жизнь господина?

– Ты безнадёжен, Генрих, – простонала я, уронив голову на стол.

– В глаза смотреть, – рявкнул сзади один из его помощников.

У «гениального детектива» их было двое, но если последний отличался хоть относительной адекватностью, то первый зачислил сразу же меня в ряды врагов народа и неустанно продолжал гнобить. Я выпрямилась, хотя спина непередаваемо болела, и протянула медленно и надрывно:

– Да я к нему и пальцем не прикасалась, к вашему господину.

Хотя хотелось бы!

Я пробовала разные стратегии: увещевать, хныкать, плеваться ядом в них, взывать к разуму, взывать к человечности – не помогало ничто.