По рукоять в опасности

Сержанту Беррику с лихвой хватило пяти минут, чтобы сообщить мне, что он испытывает непримиримую неприязнь к торговцам наркотиками, проституткам, англичанам, футбольной команде «Селтик», консервативной партии, ко всем образованным маменькиным сынкам старше семнадцати лет, ко всем этим зазнайкам офицерам и начальникам, бумажной волоките, а также к предписаниям, запрещающим ему выколачивать показания из подозреваемых, и особенно – к длинноволосым бродягам, которые живут в горах и корчат из себя невесть что, а сами кормятся подачками от титулованных особ, хотя все эти титулы пора бы давно уже отменить и упразднить. За этим сердитым ворчанием в действительности скрывалось добродушие истинного шотландца с обостренным чувством справедливости.

Худощавый, подошедший, вероятно, к сорокалетнему рубежу, он достиг и того рубежа, за которым следовало присвоение ему офицерского звания и превращение в одного из тех начальников, коих он презирал. Со мной он держался подчеркнуто (пожалуй, даже жирной линией) корректно и сразу же предупредил меня, – чтобы я не рассчитывал на то, что получу свои вещи обратно.

– Я был бы удивлен, если бы вам повезло и вы нашли бы украденные у меня картины, – сказал я ему на это.

– Что за картины? – Он уставился в список похищенных у меня вещей. – Ах да! Вот они. Четыре картины с изображением сцен игры в гольф. – Он поднял на меня глаза. – У вас там все было вымазано краской.

– Да.

– Вы сами написали эти картины?

– Да.

– Существует какой-нибудь способ распознать их?

– В верхнем левом углу на них есть наклейки, – сказал я. – Копирайт. На этих наклейках мое имя – Александр, и дата нынешнего года.

– Наклейки можно сорвать, – сказал сержант Беррик.

– Эти нельзя. Они намертво приклеены к холсту.

Он вытаращил на меня удивленные глаза, в которых нетрудно было прочесть «Не морочьте мне голову», однако ввел полученную информацию в компьютер.

– Наклейки «копирайт» на тыльной стороне, – громко произнес он, отпечатывая слова, и пожал плечами. – Никогда не знаешь, чего от вас ждать.

– Спасибо, – сказал я.

– Можно укрепить другую наклейку поверх первой.

– Можно, – согласился я, – но при этом надо знать, что мое имя отпечатано чернилами, которые проявятся в рентгеновских лучах.

Опять взгляд сержанта Беррика сделался удивленным:

– Хитро придумано.

– Такова жизнь, – сказал я и, сам того не ожидая, зачем-то улыбнулся ему.

– Посмотрим, что тут можно будет сделать, – пообещал он.

– Если отыщете мои картины, я напишу ваш портрет.

Он разложил на своем письменном столе рисунки, которые я сделал на вокзале в Далвинне, – портреты четверых ублюдков. Несколько ироническое и задиристое отношение сержанта Беррика ко мне изменилось. Я заметил на его лице неподдельный интерес.

– Напишите портрет моей жены, – сказал он.

– Согласен.

* * *

Неподалеку от полицейского участка находился магазин, который само небо послало туристам. Там я купил спальный мешок и прочие предметы первой необходимости, без которых жизнь в моей разоренной хижине была бы невозможна, а потом сделал порядочный крюк в сторону почты – узнать, нет ли для меня писем, пришедших за минувшую неделю, и запастись, как всегда, продовольствием и новым газовым баллоном.

– Не желаете ли воспользоваться моим телефоном, мистер Кинлох? – вежливо спросил меня старина Дональд из магазина напротив. – Тот, что снаружи, кажется, опять неисправен.

Я мог бы биться об заклад, что так оно и будет, но, к удовольствию старого плута, один раз все-таки позвонил: в мастерскую, где находилась в починке моя волынка. Спросил, могут ли прислать ее либо на дом Джеду Парлэйну, либо в магазин Дональда Камерона.

Старый Дональд буквально вырвал у меня трубку из рук и сказал, что сам приедет в Инвернесс в среду и лично заберет для меня волынку. Так и договорились. Дональд положил трубку и посмотрел на меня, лучась надеждой.

– Сколько я вам должен? – спросил я, отклонил названную Дональдом сумму и выторговал у него уступку. Сошлись мы на цене, равной минимальной сумме, за которую можно было бы выкупить короля.

– Всегда к вашим услугам, мистер Кинлох. Всю обратную дорогу я ехал под дождем. Сидя в сравнительно комфортабельном «Лендровере», остановленном у самой двери хижины, я включил мобильный телефон. Прием был скверный, но все же терпимый.

В Рединге конторы еще работали. В начале разговора с Тобиасом Толлрайтом я буквально дрожал от волнения, но его уверенный тон успокоил меня.

– Миссис Морден хочет поговорить с тобой. Она организовала встречу кредиторов. По крайней мере они согласились на это.

– Это хорошо?

– Обнадеживающе. – Тоб...

– Что еще?

– Юнг и Аттли. Тобиас расхохотался:

– Он гений, ты еще в этом убедишься. Я не стал бы рекомендовать кого-то ему или его – кому-то, но вы оба в чем-то схожи. Оба мыслите, как бы это сказать... окольными путями, что ли. Вместе у вас хорошо получится. Дай ему шанс.

– Он сказал тебе, что я нанял его?

– Хм... – отозвался Тобиас.

Его растерянность всколыхнула ужасные сомнения в моей душе.

– И, конечно, он не сказал тебе, о чем я просил его? – продолжал я.

– Э-э-э...