По Семиречью

Сейчас, я знаю, перевернув кверху дном весь наш багаж, художник извлечет свои принадлежности, и, пока не закончит этюд, нам не сдвинуться с места.

Немного дальше зеленого островка расположилась рощица лоха, туранги и тамариска. Разноцветными пятнами на буграх лежат терескен, эфедра, серая полынь. Цветут какие-то удивительно красивые, высокие растения. Нигде нет следов ни человека, ни скота. Действительно, как здесь красиво!

С сухой туранги, стоящей у самого берега, взлетает крупный сокол-балобан.

Этюд у Юрия не получается. Он рассержен, с ожесточением снимает мастихином (узкой лопаточкой) краски, наносит их вновь и опять негодует. Дело грозит затянуться, и поэтому, взяв фоторужье, я иду вдоль берега озера на свою охоту.

Волны с легким и мелодичным шумом плещутся о берег. Надо мной вьются и пронзительно кричат белокрылые крачки, стороной медленно пролетают хохотуны, а вдали над самой водой кружатся пеликаны. Синее озеро, как всегда.

Загадочный лист

Пустыня начала выгорать. Стали увядать красные маки, а ревень Максимовича распластал над землей громадные, широкие, уже ржаво-коричневые листья. Вдруг один лист всколыхнулся, как-то странно затрепетал и понесся над землей, минуя на своем пути кустики солянок, камни, рытвины. Легкий, едва ощутимый ветер не мог сдвинуть с места такой большой лист. Тут происходило что-то необыкновенное, и я, придерживая на бегу тяжелую полевую сумку и фоторужье, помчался за ним вдогонку.

Вот он, этот загадочный лист совсем близко. Сейчас схвачу его, и все станет ясным. Но из-под него выскочил маленький серый зверек и бросился в овражек, в заросли терескена и саксаула. Зверек был очень красив, с большими и короткими ушками, с черными выразительными глазами, с коротеньким без хвостика телом. Весь он очень походил на морскую свинку. Это была пищуха, грызун довольно редкий и оригинальный.

Пищухи живут колониями. Многочисленные ходы в земле сообщаются между собой. Зверьки очень осторожны, но до крайности любопытны. Они миролюбивы по отношению друг к другу и, как мне удалось подметить, не придерживаются строго определенных нор.

Вот я подхожу к такой колонии. Весь склон овражка изрешечен норками. Из-под земли раздаются тонкие, мелодичные вскрики. Зверьки почуяли опасность и предупреждают о ней друг друга.

……………………………

Отсутствуют страницы 164, 165

……………………………

жаем на полкилометра дальше. Едва мы остановились, как в воздухе закружились балобаны. Одна из птиц несла в лапах добычу.

Трясущиеся тростники

Мне не терпится вновь приняться за охоту с фотоаппаратом. Пробираясь среди кустиков тамариска, я осторожно приближаюсь к зеленому островку. Сейчас залягу у камня и буду ждать журавлей: их следами истоптан весь песок. Но все пропало! С высокого берега взлетают две вороны и, кружась надо мной, поднимают истошные крики. На сухом дереве сидят их великовозрастные птенцы и, неловко балансируя, перебираются с ветки на ветку. Все население тростников насторожилось. Быстро скользнули в заросли чомги, а журавли крепко засели на своих гнездах, не показываются.

Что же делается в узкой проточке между зарослями тростника и берегом! Здесь раздаются громкие всплески, из воды высовываются то хвост, то плавник, то тупая голова с толстыми губами. Тростник ходуном ходит и трясется от множества копошащихся в воде тел. Ил вздымается со дна черными облаками, и, когда постепенно оседает, видны неясные силуэты множества рыб. Это сазаны.

Такого изобилия рыб мне никогда не приходилось видеть. Здесь, в тростниках, кипит жизнь, сюда на подводные пастбища они собрались стаями и, наверное, нерестятся.

Когда-то сазанов не было в Балхаше. В давние времена один из русских поселенцев развел сазанов в пруду вблизи Алма-Аты. Неожиданным паводком пруд был разрушен, сазаны сначала попали в реку Или, а из нее в Балхаш, размножились здесь и стали едва ли не главной промысловой рыбой. Так удачно кончился этот первый в Средней Азии эксперимент акклиматизации животного, привезенного с чужбины.

А вороны не унимаются. Иногда, разъярившись, они пикируют на меня, делая резкие виражи. Крики действуют на нервы. Вскоре я побежден и плетусь на бивак — изгнанник из птичьего царства, расплачивающийся за грехи оружейных охотников.

Отчаянные воришки

На земляном холмике вокруг входа в подземное жилище в беспокойстве мечутся муравьи-бегунки. Что-то с ними произошло, что-то случилось? Большие, рослые солдаты несутся в сторону от гнезда. Последуем за ними. А в нескольких шагах настоящая свалка. Кучка муравьев копошится возле большой зеленой кобылки, с неимоверной суетой волокут ее к себе домой. Но отчего такая спешка и волнение, никак не понять.

Вблизи от места происшествия, отороченный низенькими солянками, небольшой, гладкий, как стол, такыр, и над ним гудит и беснуется рой насекомых. Кого только тут нет: и пчелы-мегахилы, и заклятые их враги пчелы-кукушки, и множество ос-аммофил. Все очень заняты; каждый, разогретый ярким и жарким солнцем пустыни, делает свое дело.