По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Характерны отзывы Посошкова о купечестве, которое у нас «чинится весьма не право: друг друга обманывают и друг друга обидят, товары худые закрашивают добрыми и вместо добрых продают худые, а цену берут не прямую, друг друга едят, и так все погибают». Много толкует Посошков о суде и желает, чтобы государь устроил «суд един, как земледельцу, так и купецкому человеку, убогому и богатому, також и солдату, також и офицеру, ни чем же отменен и полковнику, и генералу»; желает, чтобы судьи «каждый день колодников пересматривали и чтобы не был кто напрасно посажен»... «я истинно удивляюсь что у судей за нрав,что, в тюрьму посадя, держат лет по пяти, шести и больше!» При допросах советует «всячески на словах челобитчика пораздробить, и что ни скажет записать, и кто умно будет разговаривать, то на тонкостных словах можно познать, правду ль сперва сказал или неправду»; разбойников «больше трех пыток не для чего пытать». Подробно говорить Посошков о необходимости разведения табаку на юге России и какая от того прибыль будет; очень заботится о сохранении в лесах орехов, также о том, чтобы мелкую рыбешку не вылавливали и, находя, что помещики «не вековые владельцы» крестьян, а только временные, что вековой владелец их царь,как бы замышляет, более чем за сто лет вперед, об образовании министерства государственных имуществ: «и ради такового великого земного дела надлежит, чаю, особенную и канцелярию учинить и сбор в ней будет миллионный и самый основательный».

Старая Русса. Пруд из воды муравьевского источника

Он же предлагал устроить в Москве «великую академию, всех наук исполненную». «Ныне у нас, — пишет Посошков, — за непорядочное гражданство гниет добра много. Русского человека ни во что не ставят»... Несмотря на то, что если «много немцы нас умнее науками, а наши остротой, по благодати Божией, не хуже их, а они ругают нас напрасно»; последнее замечание имеется не в книге «О скудости», а в одном из других писаний Посошкова.

Другое гораздо крупнейшее литературное воспоминание Старой Руссы — это Ф. М. Достоевский, в память которого учреждена здесь вдовой его, А. Г. Достоевской, церковно-приходская школа, обеспеченная очень прочно. В первый раз приехал Достоевский в Старую Руссу в 1872 году и затем посещал ее ежегодно, кроме 1877 года, до самой смерти; им приобретен здесь небольшой домик за 1,150 р.; школа его имени занимает дом, стоящий более 8,000 р., из которых большую половину заплатила вдова покойного, — не считая многих других её взносов и пожертвований, из тех средств, которые имеет семья её по милости в Бозе почившего Императора Александра II и от продажи сочинений покойного, достигшей после смерти Достоевского, что чрезвычайно отрадно, очень крупных размеров. Учреждению школы предшествовало здесь открытие православного старорусского братства св. Феодора Тирона, с целью распространения грамотности и религиозно-нравственного просвещения в народе, основанного, опять-таки, по мысли вдовы Достоевского. Теперь и братство, и школа находятся в полном развитии; школа открыта в 1883 году.

Литературно-образовательное значение Достоевского очень велико. Крупными, совершенно самостоятельными чертами обрисовывается его литературная личность и даст, на долгое-долгое время, не только предмет для чтения, для критических оценок всякого рода, но и для исследований болезней души вообще. В этом он разделит участь с Шекспиром и об этом свидетельствуют уже как самые названия статей, написанных о нем во множестве: «Мистико-аскетический роман», «Жестокий талант» и т. д., так и необходимость придавать всякой оценке его сочинений научную, психопатологическую окраску; настоящим, правдивым критиком Достоевского будет только врач психически больных, обладающий в то же время и крупным критическим талантом.

Творчество Достоевского, как известно, обретается вполне в своей сфере в необозримой массе всяких преступников, идиотов, негодяев, эпилептиков, нравственно и умственно потрясенных и поэтому всегда находящихся, так сказать, на волос от самоубийств, убийств и всяких истязаний. Читая Достоевского, вы как бы окружены всегда смрадным запахом близкого анатомического театра, в который автор, наконец, и вводит вас. Разбросанные повсюду в его сочинениях темные краски жизни больного человека, сосредоточиваются полнее всего в двух колоссальных обликах: Свидригайлова в «Преступлении и Наказании» и Смердякова в «Братьях Карамазовых». и тот, и другой, несмотря на всю разницу между ними, должны были кончить самоубийством, не могли кончить иначе.