По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Король Сигизмунд III оказался вполне выгодным и послушным орудием в их руках, и тогда-то затеплилась мысль о религиозной унии, то есть об убийстве православия, бывшего у себя дома по всей западной окраине нашей. убийстве, основанном на том недобром замысле, чтобы создать некое вероисповедание, очень близкое по обрядности к тому, которое намеревались убить, но с одним только существенным изменением, а именно: с признанием главенства не нашей восточной церкви, а далекого папы римского. Простой народ, массы, на обращение которых рассчитывали, должен был, — так думали иезуиты, — не заметить изменения мелких формальностей и принять унию. Для составления плана этой новой религии, иезуиты обратились к луцкому епископу Кириллу Терлецкому, что и было им исполнено. в 1592 году ему высказали сочувствие другие подкупленные и устрашенные епископы, а когда в 1593 году на брестскую епископию возведен Поусий, то всем им удалось привлечь на свой сторону слабого митрополита Михаила Рагозу, и в 1595 году план унии повезен на благословение папы в Рим. Это паломничество православных епископов в Рим — факт совершенно исключительный и роковой.

В 1596 году, по возвращении путешественников из Рима, состоялся, наконец, тот знаменитый собор в Бресте, на котором узаконен великий раскол западнорусской церкви, введена уния и достигнуто подчинение папе. Но как была она введена? Здесь совершилось совершенно тоже, что с люблинской политической унией; подобно тому, как там с небывалым цинизмом оставлены были за флагом все представители Литвы, так и здесь за унию высказывались только девять высших духовных чинов, а против неё тринадцать высших (в том числе два представителя восточных патриархов) и при них более ста священников и монахов; обе стороны взаимно отлучили одна другую от церкви, но уния все-таки была узаконена.

Вслед за утверждением религиозной унии, начались, совершенно одновременно, с одной стороны, известные по истории подвиги таких людей, как Поцей, Терлецкий, Иосафат Кунцевич, с другой — возгорелась, на весь XVII век, страшная борьба Польши с Малороссией.

Брест-Литовск. Новая церковь (во имя св. Николая) в крепости

Один из новейших русских исследователей истории Польши, профессор Кареев, доказывает, что в польской историографии за последнее время совершился переворот, что вместо романтической идеализации польской истории, — идеализации, начавшейся вслед за повстанием 1830 года и доказывавшей, что Польша нечто совсем исключительное, единственное в человечестве, нечто в роде Мессии, искупающего своей временной смертью грехи всего человечества, — явился, вслед за повстанием 1863 года, другой взгляд, более правильный, а именно критическая оценка причин падения Польши и доказательств её виновности. Это новейшее развитие польской истории в трудах Шуйского, Калинки, Корзона, Крашевского, Бобржинского и других совершенно упразднило взгляды прежней школы Лелевеля и его последователей. Если прежняя школа считала Польшу первым народом мира, — новейшая, в лице Шуйского, говорит, например, что, будучи одним из младших народов, выступивших на арену цивилизации европейского Запада, «мы, поляки, стали в собственных глазах народом, опережающим весь Запад развитием у себя конституционных республиканских форм, из ошибок и заблуждений политической мысли мы, поляки, свили себе идеальные лавровые венки, очень вредные; в вольной элекции королей, в конфедерациях, даже в liberum veto, мы, поляки, усматривали положительные явления, которыми следует гордиться».