По Северо-Западу России. Том 2. По Западу России.

Видеть наяву Богородицу, слышать её голос и даже испытать её прикосновение, этого не было дано никому из святых; видеть наяву довелось, кажется, только преподобному Афанасию Афонскому. Лаврский образ этого Сергиева видения, складной, устроен в монастырском соборном храме Троицы над южной дверью; надпись на задней стороне его свидетельствует о том, что доска, на которой он писан, взята от гроба Сергиева. Это одна из наиболее почитаемых икон наших и вполне единственная тем, что довелось ей самой видеть. Так, в 1654 году царь Алексей Михайлович брал ее с собой в польский поход; в 1703 году царь Петр послал ее в стан графа Шереметева во время войны с Карлом XII; в 1812 году митрополит Платон вручил ее Александру I, передавшему ее московскому ополчению; в 1855 году митрополит Филарет передал ее Александру II и образ находился при армия в Крыму; наконец, в 1877 г. Александр II принял икону от митрополита Иннокентия и она находилась в Турции при наших войсках до заключения мира. В настоящую минуту снова высится этот образ на заветном месте: над южной дверью собора, и ожидает дальнейших судеб Провидения: где быть ему снова и откуда возвратиться? Могущественный «печальник земли Русской» Сергий безмолвно следить за судьбами дорогой ему России, для возрастания которой сделал он так исключительно много. «Время общественных бедствий, — говорит Муравьев, — есть его, Сергиево, время; когда все уже кажется гибнущим, тогда воздвигается Сергий!»

«Полюби святого Сергия, — повторяет Муравьев в другом месте, — он был русский в душе!» И это действительно так, и неудивительно, что все великие князья московские, все цари наши с царицами, все императоры и их венценосные супруги, все лица Царствующего Дома, почившие и живые, побывали с свое время у святого Сергия и поклонились ему. Особенно сильно, если можно так выразиться, с какою-то страстностью чтил его память Иоанн IV Васильевич; имеется сведение о том, что новорожденный, будущий Грозный, был положен в раку святителя; это еще вопрос далеко не решенный: не была ли насущной необходимостью тех дней жестокость Иоаннова, направленная на крамольных бояр, а что в этой жестокости, выродившейся, в силу многих условий, в болезненное неистовство, что в основании её лежала благая мысль объединения России, заповедная мысль Сергиева, в этом нет, и не может быть никакого сомнения, и это никогда и никем не отрицалось.

Великую трудность представляет исследование деятельности крупнейших представителей святоотеческой жизни нашей православной церкви! Причина кроется в том, что за ними, за этими деятелями, если можно так выразиться, поличного, документального осталось, и должно было остаться, очень мало. Они прошли над родиной своей незримым, благотворным веянием, остающимся и поныне какою-то светлой весной, не единожды только в году, призывающей к жизни, но пробуждающей ее молчаливо, но настоятельно и постоянно. Молитва, совет, наставление, когда-либо сказанные ими, не поличное, не документ, а между тем, в свое время, эти люди имели громадное, вершительное значение. Как раз крупнейшие, самостоятельнейшие святители церкви нашей, высящиеся в далеком былом, оставили за собой очень немного вещественных доказательств своих воззрений. Оно и понятно:монашество должно быть скромно и молчаливо. Нам положительно известны почти только те моменты деятельности святителей, в которые они соприкасались с деятельностью светских представителей власти; в этих случаях принимался за привычное дело дьяк или летописец, оставлял какой-либо след в хартии, или на пергаменте, или, наконец, на лоскутке, длиной с небольшим в вершок, шириной около двух, как та грамотка, одна из древнейших, сохраняемых в монастырском архиве, которая дана одним из князей на владение озером преподобному Никону, преемнику св. Сергия. Деятельности наших былых святителей, подобно тому, как читается деятельность властителей светских, в буквенных знаках, полностью не прочесть: их надо угадывать, воссоздавать, достраивать собственной мыслью. Не подлежат никакому сомнению, что если церковная живопись усвоила за изображением святых не только особенности черт лица, краски волос, но даже особые колера одеяний каждого из них, то и в очертаниях их духовно-этических типов есть не менее особые, только тому или другому принадлежащие черты. Как бесконечно разнятся один от другого, при полном сходстве в исповедании православия, Нил Сорский, Иосиф Волоколамский, Зосима Соловецкий, митрополит Филипп, Кирилл Белозерский, Сергий Радонежский? Не заметить этих несходств нельзя, — на них сложились целые циклы исторических развитий.