По силам только профи

Аккредитованные на саммите журналисты тоже встретили процедуру технического контроля без возражений, но проявили к ней гораздо больше любопытства, чем технический персонал. Операторы какого-то зарубежного телеканала установили камеру прямо напротив поста и принялись снимать все происходящее. Их примеру последовали фотокорреспонденты. Вокруг защелкали блицы фотоаппаратов. Но в целом досмотр проходил вполне организованно. Пропустив вещи через интроскоп, журналисты проходили под рамкой металлодетектора и, получив от Анны улыбку и информационную листовку пресс-центра, следовали в конференц-зал, где вот-вот должна была открыться встреча религиозных лидеров. В отличие от сосредоточенных на предстоящей работе технических специалистов журналисты смотрели на симпатичную сотрудницу отеля с пачкой листовок в руках с куда большим интересом. Впрочем, возможно, это тоже было проявлением профессионального любопытства. Как бы там ни было, но Анна была уверена, что об истинной ее роли никто из журналистов не догадывался. И уж подавно никого из них не насторожило ее присутствие на посту технического контроля. Последнее обстоятельство, кстати, служило лишним подтверждением, что Пиночета среди журналистов нет – уж он-то должен был узнать свою сбежавшую любовницу. Но Анна не нуждалась ни в каких подтверждениях. Никто из прошедших мимо нее корреспондентов, фотографов и операторов даже близко не походил на Пиночета. У них были другие лица и другие фигуры, другие голоса и другие взгляды, другая походка и другая осанка. Они по-другому улыбались и по-другому хмурились. Даже на месте они стояли не так, как это обычно делал Пиночет.

Возле ленты интроскопа как раз остановился какой-то нескладный тип в дымчатых очках с фотографической сумкой на плече и фотоаппаратом на шее, похожий на популярного французского комика, фамилию которого Анна позабыла. Кроме фотоаппарата, у него на шее болталась аккредитационная карточка корреспондента итальянской газеты «Фигаро».

– Пожалуйста, поставьте ваши вещи на транспортер, – обратился к фотографу один из подчиненных Сухарева, но тот его, видимо, не понял, потому что даже не пошевелился, продолжая глупо таращиться перед собой. Хотя чего тут было не понять? Все журналисты делали одно и то же.

Оператор интроскопа вынужден был повторить свою просьбу по-английски. Лишь после этого тугодум-фотограф наконец сообразил, что от него требуется, и водрузил на ленту свою сумку и фотокамеру. Анна на всякий случай тоже взглянула на экран интроскопа. Но ничего подозрительного, как можно было бы ожидать, не увидела. Профессиональный цифровой фотоаппарат, а сумка и вовсе оказалась пустой. При прохождении рамки металлодетектора у незадачливого корреспондента опять вышла заминка. Редко кому из журналистов удавалось миновать ее с первого раза, и итальянский фотокорреспондент тоже не стал исключением. Сначала у него зазвенела зажигалка, потом пряжка ремня и, наконец, оправа очков. Он послушно выложил их на ленту интроскопа, но, когда благополучно миновал рамку, даже не вспомнил об этом. Сжалившись над рассеянным корреспондентом, Анна догнала его и протянула забытые вещи.

– Мистер, пожалуйста, возьмите. Вы оставили.

Он даже головы не повернул в ее сторону, не говоря уж о том, чтобы элементарно поблагодарить за проявленную заботу. А еще говорят, что итальянцы исключительно вежливы с женщинами! Или это про французов? Фотограф молча надел очки, а на зажигалку и собственный ремень взглянул так, будто увидел их впервые, и, вместо того чтобы положить зажигалку в карман и вставить ремень обратно в брюки, засунул то и другое к себе в сумку. Тормоз какой-то! – решила Анна. И как только таким работу в солидной газете доверяют? Хотя на фотке нормальный мужик с живыми глазами и довольно милой улыбкой. Бросив в спину неблагодарному фотографу сердитый взгляд, Анна вернулась на место. Каким бы он ни был работником – это ее не касается. Ее задача опознать Пиночета.

Но чем дольше Анна наблюдала за проходящими мимо нее людьми, тем больше укреплялась в мысли, что Пиночет в отеле не появится. Ведь он выяснил, наверняка выяснил, что она добралась до посольства и, следовательно, вернулась в Москву. А раз так, значит, у сотрудников безопасности, по крайней мере, у тех, кто охраняет саммит, есть его описание. Да и она сама вполне может оказаться в отеле. Что бы ни говорил Егоров про азарт Пиночета, для него явиться в отель – слишком большой риск. Он не станет так рисковать. Не самоубийца же он!

Ее рассуждения прервал своим голосом подполковник Сухарев. Прижав пальцем к уху капсулу наушника оперативной рации, он сказал в микрофон:

– Да, я понял. – И, встретив вопросительный взгляд Анны, пояснил: – С первого поста передали: прибыл патриарх. Значит, саммит сейчас откроется.

– Кто?

– Патриарх Московский! – повторил Сухарев.

Сам патриарх! Анна вскинула голову и даже привстала на цыпочки, чтобы лучше разглядеть Патриарха Московского. Но только вызвала ироничную улыбку Сухарева.