По скорбному пути. Воспоминания. 1914–1918

Обоз свернул с шоссе на поле и остановился около одного амбара для разгрузки, а я вместе с Францем, взяв вещи, направился в штаб корпуса. Часовой у главного входа – рослый казак с обнаженной шашкой, ни слова не говоря, пропустил нас. Оставив Франца с вещами в прихожей, я вошел в приемную комнату. Обстановка комнаты носила следы богатства. Около стен стояли мягкие плюшевые кресла. У окна был большой круглый стол, заваленный теперь разными канцелярскими бумагами.

У стола стоял элегантный офицер и разбирал какие-то бумаги. Увидев меня, он отложил в сторону бумагу и, глядя на меня, небрежно уронил, несколько картавя:

– Я дежурный офицер штаба корпуса. Чем могу служить?

Я слегка поклонился и объяснил, что я после ранения возвращаюсь в свою часть. Офицер смерил меня немного пренебрежительным взглядом и проговорил, указывая величественным жестом на кресло.

– Будьте добры подождать, я отдам распоряжение дежурной подводе довезти вас до деревни Катовичи, где расположен обоз второго разряда вашего полка. Оттуда вы легко можете добраться до своей части.

Я поблагодарил и сел в кресло.

Тон этого элегантного офицера и пренебрежительный взгляд, которым он окинул мою невзрачную серую шинелишку и грубые походные сапоги, несколько раздражили меня. «Хорошо тебе тут звякать шпорами за двадцать верст от фронта в теплой, комфортабельной комнате и бросать пренебрежительные взгляды, – с досадой подумал я. – Посмотрел бы я, как бы ты держал себя под пулями и снарядами!» И впервые я увидел неизмеримую пропасть, которая существует между офицерами тыла и офицерами фронта.

Пока я размышлял таким образом, дежурный офицер взял телефонную трубку и нажал клапан. Телефон загудел точь-в-точь как рожок стрелочника на железной дороге. Затем, приставив трубку к уху, офицер заговорил тоном приказания:

– Передай в обоз, чтобы немедленно запрягли дежурную подводу.

Действительно, не прошло и десяти минут, как подвода уже была подана. Я встал и, сухо поклонившись дежурному офицеру, вышел из комнаты.

Франц уложил вещи на подводу, и, когда мы уселись, лошади тронули. Колеса застучали по щебню, которым была усыпана дорога перед домом.

– Ну, вот теперь, Франц, недалеко нам теперь и до нашего полка! – весело воскликнул я. – Сегодня доедем до нашего обоза, там переночуем, а завтра будем уже в полку. Может быть, завтра я попаду прямо в бой… – задумчиво прибавил я. – Слышишь, как бьют из орудий!..

Действительно, канонада усилилась, и были уже слышны отдельные могучие удары, от которых, казалось, вздрагивала сама земля. Я чутко прислушивался к этому уже знакомому грому, и смутное беспокойство закралось в душу.

«Может быть, – думалось мне, – в эту минуту кипит горячий бой, и австрийцы прорвали наш фронт, а возможно, что и наши перешли в наступление…»

Я осмотрелся кругом, стараясь найти хоть малейшие признаки какой-нибудь перемены на фронте. Но ничего особенного не увидел. Вокруг желтели оголенные пустынные поля. Темнели очертания лесов. Мимо нас спокойной рысью проехал конный ординарец и лихо отдал честь. Изредка нам попадались деревни, в большинстве занятые каким-нибудь воинскими частями. Но и там не было заметно какого-нибудь особенного движения.

Наш кучер, который сидел к нам спиной, был, по-видимому, совершенно равнодушен к гремевшей канонаде.

– Что бы это такое могло значить? Наверное, австрияки наступают… – проговорил я, стараясь не выдавать своего беспокойства.

– Это так кажинный день и ночь, ваше благородие, все вуёт и вуёт, то наши наступают, то ён… – не оборачиваясь, проговорил кучер.

Около трех часов пополудни мы подъезжали к большой довольно богатой деревне, среди которой высился костел. Это и была деревня Катовичи, где стоял обоз второго разряда нашего полка. Когда мы въехали в деревню, сразу почувствовалось что-то родное и близкое. Лица некоторых солдат казались мне знакомыми. У всех на погонах стояла цифра «17». На фронте свой полк – это все равно что своя семья. Лишения и опасности боевой жизни сближают между собой как офицеров, так и солдат, одинаково несущих бремя войны под сенью полкового знамени.

Когда мы въехали в деревню, я обратился к первому встречному солдатику:

– Послушай, братец, иди-ка сюда!

Солдат встрепенулся и, подбежав к повозке, взял под козырек. Взглянув на меня, он радостно воскликнул:

– Здравия желаю, ваше благородие, с приездом!

– Спасибо… – несколько смущенно ответил я и в душе подивился тому, что он меня знает. – Откуда ты меня знаешь?

– В походе вас заприметил, ваше благородие, вы, кажись, были в первом батальоне, – весело ответил солдат.

– Да, да… Покажи, пожалуйста, где живет ваш командир обоза капитан Козлов.

– А тут недалече, я проведу. – И при этих словах солдат быстро пошел вперед. Наша повозка поехала вслед за ним. Через несколько минут мы остановились около одной чистенькой халупы, покрытой красной черепичной крышей. – Вот здесь, ваше благородие! – воскликнул расторопный солдат.