По следам Александра Великого

31 июля 1801 года. Лондон. Улица Петти-Франс, паб «Герб Букингемов». Чарльз Джон Кэри, 9-й виконт Фольклендский, в расстройстве чувств

Да, ужас на лице МакКриди – или это была просто растерянность? – дорогого стоил. Но уже через секунду он мне кивнул:

– Ну что ж, рад вас видеть, виконт.

– Не находишь ли ты, что нам стоит поговорить?

– О чем, если не секрет?

– Не здесь.

Я подозвал к себе бармена и спросил:

– Уважаемый, у вас есть отдельные кабинеты?

– Найдется. Шиллинг с половиной в час, включая хлеб, сыр и полугаллоновый кувшин пива.

Это, конечно, было дорого, но я решил, что игра стоит свеч – ведь не искать же что-нибудь поблизости, тем более что МакКриди мог и сбежать. И я кивнул:

– Ведите нас с… приятелем.

И я протянул ему три шиллинга за два часа.

По дороге к лестнице мы практически столкнулись нос к носу с каким-то человеком в шотландском твидовом пиджаке и такой же кепке. Да, мой предок когда-то получил от короля Джеймса титул виконта Фольклендского и стал пэром Шотландии, но шотландской крови у него не было, а сам он был из вполне английского Хертфордшира. И если к равнинным шотландцам я отношусь нормально, то горцев, особенно шотландцев с Гебридских островов, я недолюбливаю. А твид делают именно на этих островах, и, скорее всего, этот тип тоже был оттуда.

Кабинет был выдержан в классическом английском стиле – темные деревянные панели по стенам, высокие напольные часы, огромный дубовый стол с полудюжиной таких же стульев вокруг него. Не самых удобных, конечно, все-таки и русские, и немцы, и французы делают мебель получше, но что есть в старой доброй Англии, то есть.

Через минуту бармен принес кувшин пива – оно оказалось неплохим – и тарелку с хлебом и сыром, после чего сказал:

– Я наведаюсь через час и принесу еще пива и закуски. Или вы хотите уже сейчас?

– Давай сейчас.

Еще через минуту у нас на столе стоял еще один кувшин пива и еще одна тарелка с хлебом и на сей раз ростбифом, после чего бармен вышел, прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь. Я запер ее на засов, после чего посмотрел на МакКриди и спросил его:

– Я правильно понял, что именно ты являешься причиной того, что все мои планы пошли прахом?

– А с чего вы это взяли? – спросил тот наглым тоном. – Я служил вам верой и правдой, а вы меня бросили на растерзание прусским жандармам.

– Тогда объясни мне, каким образом ты сумел так быстро выйти из их тюрьмы. И, кстати, что ты делаешь здесь?

– Насчет последнего все очень просто – вы же сами мне сказали, что, если мы разлучимся по той или иной причине, мне нужно приехать по адресу на Фладьер-стрит и попросить кого-нибудь из людей Дженкинсона, упомянув, что я работаю на вас.

Все это вполне могло быть, и я бы, может, и поверил бы этому пройдохе, если бы не вспомнил выражение его лица, когда он увидел меня. И потому я лишь усмехнулся:

– Понятно. Значит, ты приехал, чтобы втереться в доверие, пользуясь моим именем.

– С чего вы это взяли?

– А вот с чего. Ко мне ты попал, когда ты якобы бежал из башни-тюрьмы в Ревеле. Заметь, ты один, больше никому не удалось бежать.

– Положим, – нагло усмехнулся проклятый ирландец.

– Потом кто-то, судя по всему, доложил русским о наших планах – и о наших людях на мызе в Ревеле. И нам еле-еле удалось бежать.

– Это тоже лишь ваши умозаключения.

– В Мемеле нас неожиданно стала искать полиция. Кто-то сообщил им о нас.

– Скорее всего, это произошло из-за того, что какой-то лейтенант с английского корабля обозвал О‘Нила «Керриман». И после этого люди с корабля устроили такое, что пруссаки не могли не вмешаться.

– Допустим. Но вот потом в Кёнигсберге кое-кому стало известно про наши планы, пусть и не обо всех.

– Меня там уже не было.

– Но ты мог услышать и дать знать пруссакам. Ну или русским. А вот после этого все, что мы делали, увенчивалось успехом. Да и… – я вдруг остановился, настолько меня потрясла новая мысль. – Не ты ли был там, в Петербурге, когда я… встречался с Беннигсеном?

– Дорогой мой виконт, – вдруг тон моего визави стал намного более развязным. – Может, и нет, а может, и да. Ну и что из этого?

– То есть как это «ну и что»? – Я даже поперхнулся от такой наглости.

– Положим, вы сдадите меня вашему Дженкинсону и обвините меня в пособничестве русским. Но в таком случае многим сразу станет ясно, что вы пригрели на груди змею, и ваша карьера в Форин-офис на этом и закончится. Кроме того, моя якобы измена так до конца и не доказана, так что и вас самого начнут подозревать. И вам прямая дорога на плаху, а то и в петлю, если король Георг сочтет ваше предательство достаточно мерзким. А он может так решить, вы это прекрасно знаете.