По следам Алхимика

— Меня, может быть, наконец, развяжут, раз дал клятву, — решил вернуться к активной жизненной позиции, — а то никакого долга так и не смогу отдать, если буду тут валяться до скончания времён.

— Да, — кивнул мне бородач, — сейчас придут мои слуги и приведут тебя в порядок. Амулет-конструкт подчинённой воли, помогающий тебе общаться, я дарю, не снимай его, пока сам не освоишь язык в совершенстве. Не беспокойся, он совершенно безвредный и его никто не видит, пока он на твоей голове. И сорвать его силой можно только вместе с самой головой.

— Эм…, хм…, - начал, было, что-то говорить, выражая свои серьёзные сомнения, которые у меня вдруг возникли, но Повелевающий резко махнул рукой, прерывая мои попытки возразить.

— Говорю же, не беспокойся — это древний проверенный конструкт, их всего несколько штук осталось, хоть они и запрещены сейчас в королевствах, и всех его функций сейчас никто не знает, даже я, но каких-либо вредных проявлений от его ношения ни у меня, ни у кого-либо ещё пока не наблюдалось. А без него ты не сможешь устроиться среди нас.

— Запрещены в королевствах…, - моя мысль зацепилась за одну часть фразы Питса. — А здесь, стало быть, можно?

— Здесь у нас как бы тюрьма, сынок, здесь всё можно, — как-то немного сник бородач, сначала по-отечески глянув в мою сторону, а потом вовсе отвернувшись в угол. — Если ты всё же здесь выживешь, то сам будешь определять что тебе можно, а что нет. И ещё непонятно, где больше свободы, с этой или с той стороны Чёрного Перевала.

Озадачив меня последней своей фразой, он вдруг резко поднялся и вышел из комнаты, оставив меня одного.

Но моё одиночество продлилось совсем недолго, в дверь юркнул уже виденный мной подросток со шрамом на лице, который быстро избавил меня от пут и ремней, и стал стирать с моего тела покрывающую его липкую массу мокрой тряпкой пропитанной каким-то резко пахнущим составом. Смотрел на очищенную кожу и удивлялся всё больше и больше. По всей поверхности тела распространялась странная картинка в виде великого множества тонких разноцветных линий, переплетающихся замысловатыми узорами, рисующими странные картины. Сразу после очистки кожи, узоры вспыхивали призрачным светом, как бы приподнимаясь над поверхностью тела, но через пару минут угасали, не оставляя после себя никакого следа. Подросток зачарованно следил за игрой светящихся линий, не в силах оторвать взгляда, и лишь после угасания узора на одной части тела начинал освобождать от слизи следующую.

— Что это такое, ты знаешь? — спросил его, совершенно не стесняясь показать своё невежество.

— Линии Эбусити, — не отрывая своего взгляда от мерцающей картины, ответил он. — Ещё никогда не видел столь сложного и яркого рисунка, — продолжил после небольшой паузы. — Ты, видно, действительно Великий Мастер сил, раз столько Эбу проявилось в тебе. И ещё не одного цвета, а целой радугой. Про такое даже слышать не приходилось.

— А что всё это значит? — переспросил я, так ничего не поняв из его ответа.

— Спроси лучше потом у нашего Повелевающего мудростью, — задумчиво ответил он мне, продолжая свою работу, — он тебе растолкует, если будет в духе. Вообще он очень не любит что-либо объяснять, помимо своих уроков, но тебе, наверное, расскажет, а я тебя только запутаю.

В этот момент рисунок на моём животе вспыхнул особенно ярко и красочно, что даже у меня из головы вылетели все лишние мысли, а юноша так и застыл с открытым ртом.

— Да, не зря Повелевающий отдал искателям целых два золотых за какой-то полутруп, — продолжил он после угасания красочной картины. — Он что-то увидел в тебе, хотя ты был практически мёртв. И зря он говорит, что его заинтересовал исключительно твой мешок, ничего там ценного нет, я-то всё видел, одни непонятные мёртвые железки без единой капли вкрапленной изменённой силы. Хлам для мастеров по металлу на переделку, всей ценой в пару серебряков. А вот ты сам — настоящая находка. И ведь не пожалел для тебя аж пять эликсиров жизни, считай — ещё один золотой выбросил. Только ты ему не говори, пожалуйста, что тебе только что сказал, — посмотрел он на меня с немного виноватым видом.

— Хорошо, не скажу, — уверил его. — Только расскажи мне, что произошло, как я к вам попал, и где вообще сейчас нахожусь, а то ничего не понимаю. Как будто по голове стукнули и всю память отшибли.

А тем временем успел подумать, что этот Питисиниюс Асиюс на мне очень хороший гешефт делает. Вложил три золотых, а хочет получить почти три сотни. Вот ведь жук-то шестилапчатый. Когда отдам ему эти жалкие монеты — тогда и поговорю с ним по душам. Ишь ты, сколько процентов чистой прибыли на одном бедном мне хочет поднять, даже если жизнь спас. Скромнее надо быть, батя, скромнее…