По следам черкесской легенды

Расстроенная бабка вытерла нагрудником (так у нас называют передник, сшитый в виде фартука. – А. В.) руки и ушла. Чекмень докурил и стал думать, как лучше подступиться к слепцу. Конечно, можно поставить на огороде две-три вертушки, крутясь от ветра, они – через палку-стояк – дают трясение земле, и слепцы, боясь этого, уходят. Но такой способ сейчас не годится: вертушек нет, их надо делать, а на это нужно время, и во-вторых: сделаешь – а погода будет тихая, а слепец за это время че на огороде накостробошит. Можно бы подсидеть слепца с ружьем у разрытой норы, но опять можно просидеть на огороде пугалом весь день, так и не дождаться его, а если дождешься, то еще неизвестно, выстрелит ли старое ружьишко, которому еще во времена сторожовки на бахчах было в субботу сто лет. Нет, надо пробовать капканом.

Кряхтя и опираясь на костыль, Чекмень взял лопату, фанерный лист, снял с крючка суслиный капкан и потопал в огород. Когда увидел, что подземный зверек понаработал за ночь в картошке, не удержался:

– Нечистый дух! Нет чтобы рыть по степи, так ему сладко по гор'oду лазить, наш труд ни за чего не считает. Ну, погоди!

Чтобы поставить капкан, нужно в слепчиных бугорках отыскать ход. Дед опустился на колени, привычно раскопал первый виднеющийся бугорок, второй, третий – безрезультатно: хода-лазы оказались забитыми самим зверьком. Попробовал искать лаз между кучками, но паханая, свежеподбитая земля осыпалась, и сколько дед в ней ни ковырялся лопатой и даже руками – тоже пусто, лишь подрезал нечаянно несколько картофельных кустов. От безуспешной работы дед вспотел и уже отчаялся:

и жаль было пышно цветущей картошки, но ничего не оставалось делать, как от бугорка к бугорку рыть землю сподряд – авось и нападешь на злополучный ход.

Дед уже вознамерился копать, как вдруг провалился выше щиколотки, да так, что чуть не упал. Опустившись опять на колени, он то лопатой, то рукой принялся осторожно разгребать землю. Земля сперва осыпалась, но по мере расчистки становилась тверже и, самое главное, зачернели контуры, а потом и показалась сама слепчиная нора. Дед удовлетворенно крякнул, и, несмотря на то, что нора оказалась глубоковатой и было неудобно, он приловчился и принялся помаленьку углублять ямку под капкан. Тюкал, тюкал слежавшийся грунт и неожиданно почувствовал, как конец лопаты скоблянул какой-то твердый предмет и даже звякнул по нему. «Хм… камень, что ли… – подумал дед и решил: – Выкину его, подчищу, и можно ставить капкан».

Опять взялся за лопату, поковырял грунт и с трудом обскреб торчащий предмет и удивился. Из глуби земли торчал предмет, вовсе не похожий на камень, а скорее смахивающий на железку. Усадьбу свою дед за свою жизнь изучил хорошо, спросонья мог сказать, что где лежит. Но железка… «Вот напасть, – бурчал дед. – Всю жизнь копаемся тут – ничего не было. И откуда че взялось?» Задрав задницу, кряхтя и подметая землю бородой, он кое-как острием лопаты расшатал железку, достал, повертел в руках и, не найдя в ней ничего особенного, выкинул за край огорода. Тут же привычно расчистил ямку, в ней – перед слепчиной норой – установил взведенный капкан, привязал его проволокой за колышек, накрыл всю ямку фанерным листом, присыпал его землей и, облегченно вздохнув, поднялся на ноги: «Все, ловушка готова, теперь надо ждать – слепец обязательно пойдет по своему ходу, и вот тут-то его и встретит капкан. Пойду, бабку успокою».

Чекмень снял картуз, им же вытер вспотевшие лысину и лицо, обобрал с бороды сор, подобрал в карман найденную железку и с костылем в одной руке и лопатой в другой заскреб чеботами к своему цараю.

Глава третья Загадочные пенал и бумага

Следующий день для Чекменя начался с неудач. С утра первым делом проверил ловушку – слепец-вражина не попался, наоборот, подгрыз еще несколько картофельных кустов и вдобавок влез в рядом раскохавшуюся арбузную зелень – небольшой клочок бахчи для себя старики сажали всегда. Более того, сам капкан оказался забитый землей так, что дед его еле вытащил и в расчищенной ямке насторожил вновь.

Ничем закончился и его визит в колхозную контору, где хотел выписать немного зернеца (или хотя бы каких-нибудь азадков) курам, но – как он и ожидал – погоняли по кабинетам и отказали, ссылаясь на его отсутствие. Из конторы завернул на бригадный двор, к кузне, потолкался среди народа и вернулся домой. Пока вяло похлебал супку, солнышко уж к обеду поднялось, началась жара.