По следам дзёро-гумо (СИ)

Амина искусала себе все губы, борясь с желанием подойти к Камилле и сказать ей, что парень, толкнувший ее на улице, был нанят Кириллом. Она уже собиралась сделать это, но Кирилл, все еще обнимавший Камиллу в танце, вдруг изменился в лице и окинул зал ресторана каким-то жутким недобрым взглядом. Когда его взгляд остановился на Амине, она сразу догадалась, что он только что узнал о ней нечто нелицеприятное. И это нечто поведала ему Камилла!

Сердце Амины сжалось, а дурное предчувствие усилилось. Неужели сотрудница, у которой она покупала тест с положительным результатом на беременность, все-таки проболталась? Показалось, что вот-вот, как гром среди ясного неба, разразится безобразный скандал, но ничего страшного не произошло. Кирилл отпустил Камиллу и вернулся к Амине, благодушно улыбаясь, как ни в чем не бывало. Его взгляд, как всегда, лучился нежностью и обожанием, с едва уловимым оттенком фальши, к которому Амина уже привыкла и научилась не замечать. После того, как Кирилл произнес немного напыщенный, но все равно прекрасный тост в ее честь, от которого у нее защипало в глазах, Амина решила, что все ее тревоги беспочвенны. Однако выводы оказались преждевременными.

За этим тостом последовал другой, потом третий, четвертый: Кирилл не унимался и, едва осушив бокал, тут же сам наполнял его, выдавал очередную оду в честь своей «почти что супруги» (именно так он и называл Амину) и выпивал залпом, ни с кем не чокаясь, а затем демонстративно «занюхивал» рукавом. Амина почувствовала жар во всем теле. Она поняла, что Кирилл намеренно устраивает этот фарс.

Скандалу – быть!

И он вскоре разразился.

Кирилл очень быстро опьянел и вдруг позорно пустил слезу. Он стер ее быстрым и нервным движением руки, но все уже заметили, потому что последние полчаса не сводили с него глаз – удивленных, испуганных, осуждающих, насмешливых, сочувствующих, презрительных – каких угодно, только вот равнодушных среди них не было. Клоун бы из Кирилла получился отменный!

Не выдержав, Амина потянула его за рукав, пытаясь усадить на стул, но тот отмахнулся, зашатался и, пытаясь устоять на ногах, схватился за край скатерти. Посуда со звоном посыпалась на пол, на колени Амине плюхнулась, перевернувшись, тарелка с салатом. Она стряхнула ее с себя. На белоснежном шелке платья остался узор из разноцветных пятен. Вскипев, она дернула Кирилла за полу пиджака и громко прошипела:

– Что ты вытворяешь, идиот?! Ты же испортил нашу свадьбу!

Он повернулся к ней. Лицо его исказила страдальческая гримаса, и он криво улыбнулся:

– Прости, дорогая! Я такой неуклюжий. Но не стоит переживать: свадьба ведь все равно не настоящая. Нас же не расписали. Еще раз отпразднуем, подумаешь!

– Прекрати! Посмотри на себя, ты же позоришь нас!

– Ну, вряд ли мне удастся опозорить нас больше, чем это уже сделала ты! Всем известно о твоей сделке с сотрудницей банка, которая продала тебе тест со своим результатом. Я потрясен твоей предприимчивостью и, надо признаться, польщен. Ты так хотела женить меня на себе, что даже рискнула своей репутацией! Теперь все знают, что ты заманила меня в загс фальшивой беременностью. Но разве тебя это заботит? Фальшивая беременность, фальшивая свадьба —какая разница? Тебе ведь так важно добиться своего! Я горжусь, что беру в жены такую целеустремленную женщину! Только вот, говорят, начинать жизнь с обмана – плохая примета. Но кто сейчас верит в приметы? Это все пережитки прошлого. Настали другие времена, а приметы и приличия – как старомодное тряпье, которое все еще хранят в шкафу лишь потому, что жалко выбросить, но уже никогда не наденут.

У Амины потемнело в глазах. «Всем известно о твоей сделке с сотрудницей банка…», – звенело в ее голове, и больше она ничего не слышала. Что-то колючее рвалось из нее наружу, что-то злобное и безобразное, такое, чего она сама боялась и не хотела, чтобы все вокруг увидели это.

Перед глазами возникло лицо Амалии Рональдовны. Бледная и растрепанная, бабушка стояла перед Кириллом и громко выкрикивала отрывистые фразы. Из-за шума в голове Амина не могла разобрать слов и, пытаясь понять смысл сказанного, смотрела на ее широко открывающийся и закрывающийся рот с размазанной красной помадой на губах. Рядом с Амалией Рональдовной появился отец. Он зачем-то снял с себя пиджак и, набросив его на плечи Амины, потянул ее в сторону от стола. Но она не могла уйти с собственной свадьбы, пусть даже безнадежно испорченной! Пытаясь высвободиться из отцовских объятий, она нечаянно ткнула себя локтем в бок и охнула от боли. Локоть был слишком острый и твердый. То колючее и страшное, что неистово билось внутри, постепенно выбиралось наружу и меняло ее. Осознав, что вот-вот превратится в безобразное чудище, как тогда, в кафе «Кофента», Амина подчинилась отцу, который всеми силами пытался увести ее прочь, но не мог с ней справиться. Перед тем, как выйти из зала, Амина все-таки уловила несколько слов в истошном крике Амалии Рональдовны: