По следам Гоголя

А. Г. КУШЕЛЕВ-БЕЗБОРОДКО. Литография.

2

Его появление в лицее запомнилось однокашникам как комическое зрелище. Новичок был укутан в шубы, свитки и одеяла, их долго развязывали и когда, наконец, развязали, то глазам присутствующих предстал невзрачный мальчик с длинным носом, пугливо озирающийся по сторонам. Из его ушей торчала вата. Он сразу забился на последнюю парту и просидел там несколько лет, ни с кем не вступая в близкие отношения, никому не поверяя своих сердечных тайн.

Первые письма Гоголя из Нежина полны просьб взять его обратно. Первую зиму он стоял на квартире у надзирателя немца Зельднера, который безжалостно опекал его, вскрывал его письма к родителям и требовал от Василия Афанасьевича постоянных подарков и подношений из Васильевской экономии. Через год Гоголь из своекоштных (то есть состоящих на собственном коште) студентов превратился в казеннокоштного: благодаря хлопотам Д. П. Трощинского граф А. Г. Кушелев-Безбородко зачислил его в «пансионеры» и отменил плату за обучение, которая по тем временам составляла солидную сумму — 1000 рублей в год — и сильно подрывала бюджет почти не имевших наличных денег Гоголей.

Переход в пансион означал и переезд в здание гимназии (это случилось в марте 1822 года), поселение в одном из гимназических музеумов — так назывались комнаты, где жили воспитанники. Тут уж уединиться было почти негде, тут вся жизнь протекала на глазах товарищей, и поневоле приходилось вступать с ними в отношения. Этот быт описан Гоголем во втором томе «Мертвых душ» при рассказе о школьных годах Тентетникова.

Говорят, что и учитель Тентетникова — Александр Петрович — списан с профессора Н. Г. Белоусова. Белоусов был не только преподавателем естественного права, но и инспектором пансиона. Он навел порядок в этом отделении гимназии, и Гоголь писал в Васильевку, что он и его товарищи «не могут нарадоваться» своему инспектору.

Жизнь Гоголя в Нежине делилась на две половины: одна протекала в стенах гимназии, другая — по ту сторону ее стен. Впрочем, так жили все гимназисты. Наиболее состоятельные из них снимали квартиры, некоторые жили даже в домах профессоров, там собирались любители словесности, поэты, музыканты. Так, Редкин стоял на квартире у Белоусова, по субботам у него сходились Кукольник, Гребенка, Любич-Романович, Прокопович, Гоголь. Издавали журнал «Навоз Парнасский». Требования к помещаемым в нем сочинениям были жесткие. Устраивался общий суд. Он приговаривал стихи или прозу или к печатанию, или к немедленному уничтожению. Однажды Гоголь прочитал на заседании свою трагедию «Братья Твердиславичи». Ее приговорили к уничтожению. Гоголь при всех разорвал ее на мелкие клочки и бросил в топившуюся печь.

Кто хочет понять Гоголя тех лет, тот должен заглянуть в его юношескую поэму «Ганц Кюхельгартен». Задумчивый, меланхоличный Ганц, конечно, лишь отчасти Гоголь. Его «томность», его мечтания, его сидения «за книгою преданий» — истинные мечтания и сидения Гоголя в Нежине и лишь одна сторона Гоголя, лишь та его сторона, которая до поры до времени только и была видна его учителям и товарищам. Нелюдимость Гоголя в первые годы жизни в Нежине, его скрытность дали ему прозвища «таинственный карла», «мертвая мысль». Он не отличался успехами в науках, особенно в языках, не было видно его и в играх, в разного рода шалостях, которые устраивались за пределами гимназии (гимназисты шатались по трактирам, играли в карты, в бильярд, часто проигрывая с себя шинели и форменные мундиры), его литературные упражнения тоже не вызывали восторга.

Стихи Гоголя, как вспоминает В. Любич-Романович (ставший впоследствии средней руки поэтом), лишь изредка появлялись в «Навозе Парнасском» «в приятельской переделке» Прокоповича. Константин Базили, уже в те годы выделявшийся своей серьезностью и начитанностью (потом он стал консулом России на Востоке, написал несколько трудов по Востоку), говорил Гоголю: «В стихах упражняйся, а прозой не пиши, уж очень глупо выходит у тебя. Беллетрист из тебя не вытанцуется: это сейчас видно...»

У таких гимназистов, как Кукольник, Редкин, Любич-Романович, было преимущество перед сыном Василия Афанасьевича Гоголя-Яновского — они до гимназии получили изрядное домашнее образование, знали историю и языки. Нестор Кукольник свободно говорил на нескольких языках. Его отец, В. Г. Кукольник, был когда-то воспитателем великих князей и первым директором Нежинского лицея.

Кукольник еще в гимназии писал трагедии, и эти трагедии имели успех. Но главный успех Кукольника был там, где появлялись вино и гитара, он прекрасно пел, импровизировал, играл на бильярде, слыл любимцем нежинских «нимф». Позже Гоголь несколько прокатился насчет Кукольника в «Ревизоре», дав Хлестакову должность своего школьного приятеля — Кукольник по приезде в Петербург служил по министерству финансов.

Н. В. КУКОЛЬНИК. Литография с портрета К. П. Брюллова.

РИСУНОК ГОГОЛЯ.