По следам карабаира. Кольцо старого шейха

В Новороссийске им пришлось провести неделю. Целая неделя вынужденного бездействия. Психологически она оказалась гораздо труднее, чем два минувших месяца, до отказа наполненных событиями, суетой, обысками, допросами и разъездами.

Они упорно и терпеливо ждали Омара Садыка.

Жунид и Вадим, правда, не теряли времени даром, подчищая «концы», как выражаются иногда профессиональные криминалисты. Оба сидели у телефонов, звонили, записывали, еще раз «обговаривали» выясненные факты. Пришла через Дербент телеграмма из регбюро Черкесского управления, сообщавшая, что по картотеке на уголовников и рецидивистов, имевших имена с частицей «хан» проходило трое: бандит из действовавшей в тридцатые годы в Чечено-Ингушетии шайки Азамата Мамакаева, расстрелянный в 1934 году вместе со своим главарем; звали его Хандух; затем — Хантук Биев, абазинец по национальности — домушник, умерший в 1939 году в тюрьме, и наконец — мулла из Догбуха Балан-Тулхи-Хан, он же Лялям Балаев, осужденный по делу карабаира и досрочно освобожденный благодаря настоятельным требованиям Азиатской мусульманской лиги.

Это обстоятельство еще больше укрепило Шукаева и Дараева в мысли, что Омар Садык — не тот человек, за которого он себя выдавал в Дербенте. Вполне возможно, что он и есть Лялям Балаев.

Дозвонившись до Черкесска, Жунид узнал от Гоголева, что Чернобыльский выписался из больницы и находится дома. За домом наблюдали. Ювелир пока ни с кем не общался. Паритовы, давшие подписку о невыезде, раза два появлялись в управлении, слезно молили положить конец их неопределенному положению и, либо посадить в тюрьму, где они чувствовали бы себя в большей безопасности, либо дали бы им охрану. Оба, как видно, смертельно боялись мести Омара Садыка или кого-нибудь из его людей.

Нахов по-прежнему молчит. Женщины — Улита и Васюкова — препровождены в подследственную.

— В деле Барсукова и Кумратова мне неясна только одна деталь, — сказал Дараев, когда они вернулись однажды из порта, куда ходили проверить посты, расставленные на третьем причале. — Как Рахману удалось задержать их обоих в столовой настолько, что они опоздали на поезд. Времени у них было достаточно. Кумратов имел часы.

— Не знаю, — ответил Жунид, подходя к окну их гостиничного номера. — Я тоже думал об этом. Они ничего не пили: да и предложи им Бекбоев выпивку, это насторожило бы их. А с часами Кумратова он, наверное, что-то сотворил.

— Возможно, мы так и не узнаем этого. Кто, кроме Рахмана, может это знать. А он уже не заговорит никогда…

— Может, и так, — зевнув, сказал Шукаев и, сев в кресло, стал расшнуровывать туфли. — Давай вздремнем часок. — Вечно не высыпаюсь…

На втором туфле развязать шнурок он не успел. Раздался телефонный звонок. Дараев подскочил к трубке.

— Да. Что?.. Ну, конечно. Нет, ты серьезно? Прямо на борту? Он не спятил? Ладно. Сейчас едем.

Жунид по лицу Вадима сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее.

— Что там?

— Омар Садык! — хватая с тумбочки пистолет и устраивая его на ремнях под мышкой, сказал Дараев. — Едем скорее! Арсен его задержал! Твой темпераментный цыган натворил дел. Как бы нам еще не нарваться на международный конфликт с капитаном иностранного судна!..

— Говори яснее! — разозлился Жунид. — Какой-такой международный конфликт?

— Откуда я знаю? Ты же сам слышал: я говорил с Маремкуловым не больше минуты. Он только успел сказать, что Арсен увидел Садыка на борту «Севаза». Тот, вроде, подошел к одному из бортовых огней у леерной стойки. Арсен его и узнал. Никому ни слова ни говоря, по швартову забрался на корабль, схватил старика и швырнул его в воду. И сам — следом. Говорит, вода — наша территория. А на судне — пока, мол, обыска добьемся, шейх удерет…

Машину они вызвали из управления и вскоре уже мчались по темным улицам к порту. Вечер был темный, но не жаркий. С моря тянуло легким освежающим ветерком. В порту светились редкие синие огоньки.

Шукаев вел машину сам.

Когда они свернули на набережную, он вдруг неожиданно рассмеялся. Весело, озорно.

— Чего ты ржешь? — сердито спросил Вадим. — Как бы нам неприятностей не нажить по милости Сугурова.

— Черт с ними, с неприятностями! — заявил Шукаев. — Зато ювелир в наших руках. Молодец Арсен!

* * *

У причала их встретил лейтенант Абдул Маремкулов.

— Где он? — был первый вопрос Шукаева.

— В вагончике, товарищ майор! Там еще Сугуров и двое из военной охраны порта.

Внутри вагона горела под потолком синяя лампа, освещая лица находившихся там людей, неестественно холодным, выморочным светом.

По полу растеклась темная лужа.

Омар Садык мокрый с ног до головы, с наручниками на руках, сидел на скамье, откинувшись спиной к стене и прищурив веки. Его белые брови, седая бородка и бледное лицо сразу же вызвали в памяти Жунида далекое воспоминание. Этого он забыть не мог. Обстоятельства, при которых он встречался восемь лет назад с этим человеком, были настолько исключительными, что запечатлелись, наверное, на всю жизнь.