По следам карабаира. Кольцо старого шейха

— Ведите, — коротко приказал Шукаев осодмильцам.

* * *

Первое, что сделал Жунид, — это взял у Хатумова отпечатки пальцев. Сомнений быть не могло. Трехдельтовый рисунок! В прошлом проработав год в дактилоскопической лаборатории, Жунид встречал такой всего один раз.

Допрос шел в здании правления колхоза.

— Имя и фамилия?

— Хакас Хасанович Хатумов.

— Три «X», стало быть, — усмехнулся Шукаев. — Впрочем, это к делу не относится. Что вы делали на острове в такое время? Что искали в домике?

— Я не искал. Просто осматривал.

— Для какой цели?

— Собираюсь на рыбалку. Хотел взглянуть — годится ли эта хижина для ночевки, — нагло глядя в лицо Жуниду отвечал студент.

Шукаев едва заметно улыбнулся. Он хорошо знал по опыту, что бравада в начале допроса чаще всего кончалась потом истерикой, когда подозреваемого одна за другой начинали придавливать неоспоримые улики. Гораздо хуже, когда допрашиваемый безучастен и внешне безразличен. Такие характеры труднее. К тому же Жунид сейчас испытывал знакомое ему чувство подъема, возникавшее, видимо, от сознания, что он напал на верный след и в ближайшие часы все, ради чего он потратил столько сил и времени, наконец выяснится.

Первого же взгляда на студента Жуниду было достаточно, чтобы его предположение превратилось в уверенность Хакас Хатумов косил на левый глаз. А на снимке он стоял правой стороной лица к фотоаппарату.

Жунид бросил взгляд на Эдиджева, который усердно строчил протокол допроса, на понятых из тех же осодмильцев, что помогали брать Хакаса, и вдруг неожиданно спросил:

— Сафар знает о том, что вы уехали из Краснодара?

— Да, мы с ним вместе — начал было Хатумов и осекся.

— Продолжайте.

— Мы вместе приехали, — со злостью в голосе повторил тот.

— Зачем он вас сорвал с занятий?

— Он не сорвал. И потом — я могу ездить, куда хочу, и не давать никому отчета. Я требую, чтобы мне сообщили, почему меня задержали!..

— Справедливое требование, — спокойно ответил Жунид. — Вы задержаны по подозрению в изнасиловании несовершеннолетней Марии Сысоевой, совершенном вами с известным вам Пако в июле прошлого года. В том самом домике, где вы сегодня искали…

— Я ничего не искал! — почти закричал Хакас. — И ни кого не насиловал! Ни с каким Сафаром я никого не трогал, слышите!

Жунид мгновенно уловил оплошность студента.

— Запишите, — кивнул он Эдиджеву. — Подозреваемый косвенно удостоверил, что человек по кличке Пако и Сафар, который приезжал сегодня к нему в Краснодар, — одно и тоже лицо.

— Нет! Нет! Я не говорил!

— Не кричите. Вы сказали это в присутствии свидетелей. Вот ваше письмо Рахме Тугужевой. Узнаете?

Хатумов вгляделся. От всей его самоуверенности не осталось и следа. Он побледнел, осунулся. Руки дрожали. Рассмотрев письмо, которое показывал ему Жунид, он отрицательно покачал головой.

— Не ваше?

— Не мое. Там нет подписи.

— А эта фотография?

— Моя.

— А подпись? — Жунид повернул снимок тыльной стороной.

— Там же написано.

— Значит, ваша? Отвечайте, как полагается!

— Да.

— Очень хорошо. А теперь вот прочтите акт экспертизы, устанавливающий тождество почерка, которым написано письмо и сделана надпись на фото.

— Но…

— Подождите. Это еще не все. — Жунид покопался в сумке. — Знаком вам этот медальон?

Хатумов все больше бледнел.

— Нет, — прошептал он едва слышно.

— Лжете! На внутренней крышке — ваши оттиски пальцев, и это также подтверждено экспертизой!

— Я ничего не знаю! — заерзал на скамье Хакас.

— Нервы сдают, — усмехнулся Жунид. — Так я и знал. Уведите его в соседнюю комнату, пусть воды выпьет. И приготовьтесь, Хатумов, говорить правду. Имейте в виду, что нам известно почти все, но признание всегда в какой-то мере облегчает наказание…

Студент встал и, покачиваясь, пошел к дверям, сопровождаемый осодмильцами.

— Как фамилия Сафара? — будничным тоном спросил Жунид.

— Не… не знаю, — поперхнулся словом Хатумов.

— Ладно, можете идти.

— Так, Гамар. Пусть он пока поразмыслит, работенку его мозгам мы дали. А наша задача сейчас — обыск в доме Хатумова и розыски Сафара — Пако. Мне срочно нужен список всех Сафаров не моложе девятнадцати и не старше двадцати пяти.

— Зачем список? — удивился Эдиджев. — Их всего трое. Уж свой участок я знаю. Сафар Гараев, Сафар Ибрагимов и Сафар Негучев. Первые два живут в Хантуке, Негучев — в Афипсе.

* * *

Такой бурной ночи у Жунида не бывало уже давно. Он оставил студента под охраной двух осодмильцев в домике правления колхоза и вместе с участковым, взяв в качестве понятых соседей Хатумовых, произвел обыск в доме Хакаса. В яслях коровника, под толстым слоем сена, были обнаружены около восьмидесяти метров синего шевиота и отрез шелковой ткани. Мать Хакаса беззвучно плакала. Старший брат держался за сердце.

Тут же, в доме, составили протокол. Изъятые ценности отнесли в правление. Жунид отозвал Эдиджева в сторону:

— Возьмите еще людей, Гамар Османович, и доставьте ко мне всех трех Сафаров. Попросите также прийти Марию Сысоеву. Леня Кудрявцев тоже может понадобиться. Пусть мать его приведет, а то поздно уже.