По следам кисти

ПандОмия – это мой неологизм, навеянный боевыми действиями года 2020: древнегреческий бог пастушества прорвался в посюсторонность и выпасает дом за домом. Античность вернулась, стуча копытами курчавого Пана. Свирель преобразилась в монитор и навела на стадо панику.

Дом принял и паникеров, и храбрых, и храбрых паникеров – всех построил под свое копыто , Пан из Аркадии, рая земного. Дикость – для справки – пребывание в естественной среде. Пандемия иронична: дом – естественная среда обитания современного дикаря – горожанина. Сказали сиди дома – Пан застучал и рогами. Пан – все. Пан – все-все-все: , , . Посвистывает лесная тварь бородатенькая из чащи древнегреческого словаря, убегая по древнеримской мостовой: -domus. – бог, он стучит и пасет; domus – место, где, по-римски, не раб, но известная семья со своими святынями и прислугой находится у себя дома. Семейство. Фамилия. Family. Род. Свобода начиналась дома. Если у тебя есть дом, род, фамилия – ты не раб.

Ты кичливый вагабунд? Значит, ты не свободный. У тебя нет колчана. Твои стрелы не полетят. Дом – у господина. Мы у себя дома – значит, мы господа. Господин ставит на кон жизнь рода. Хитрый раб не ставит жизнь, а мелко тырит побрякушки, счастлив обмануть. Устоишь в доме – ты господин. Или бери перо отписывайся по командировке: «Давно, усталый раб, замыслил я побег…» Устал? Раб? Бежать – куда?

Смотрю с печалью: над полем жаворонок сорокапятиграммовый поет двенадцать минут без антракта; передохнет и опять поет; и ты вставай, взлетай, дыши на небо, чтобы протереть очки Богу; небо жидким перламутром смоет ночь, и увидишь: тушь высохла, кисть потрескалась, а каллиграфия осталась. Поверить жаворонку?

Сейчас я поняла, что нам напомнили закон совместного музицирования в раю как заповедь. Нам прислали метку из Аркадии: voyioq означает общий закон человека, космоса, музыки, гармонии. В случае очередного непонимания, что такое vopoq, нас заменят искусственным интеллектом. Вероятно, Земля как космическое тело нужна Вселенной в гораздо большей степени, чем облепившая Землю гордая говорящая пыль. Это если вкратце о доме и про любовь.

Из того, что встарь, в ХХ веке, надумала я о русской женщине в городе, из опытов счастья, горя, книг, мужчин и детей – после 2020 послание не складывается. Чувство миссии осталось еще то, подстольное, но с контентом проблема: кому адресоваться, если сегодня шестьдесят процентов мирового трафика Сети создает ИИ. Доля белковых людей естественного происхождения составляет сорок процентов трафика. Доля человека в сотворении собственной биографии жмется в углу шагреневого кошелька. Герои прозорливого доктора Чехова часто восклицали в его пьесах, оценивая действительность: «…не то, не то!»

Все сложенные в книгу тексты, кроме «Пространства состояний» и постраничных примечаний автора, написаны до вируса. Virus – на латыни – яд. Все написанное происходило с автором в предыдущем измерении мира. Все на глазах становится притчей, как роман «Планета людей», от которого избалованные живой жизнью люди запомнили «роскошь человеческого общения» – и все.

Тексты «По следам кисти» – музыкально-скульптурный оттиск тактильной, до 2020, теплой жизни с ее профанными бедами, изумительно нелепыми озарениями, бодрыми попытками осмысления, тонкими парабазисами, волнующими эпилогами, модной осознанностью. Сейчас этот мусор сознания валяется, сверкая небом в алмазах, под баннером «И что?»

Все здесь описанное – музей довоенных эмоций, порождавших вольные мысли. Расположен в музее моей головы. Голова принадлежит музею женщины. Женщина живет в будущем музее человечества, ныне сохраняющем привычное название Земля. Незримым коридором в абсолютной тьме неведомо куда идем по следам кисти.

Харон Советского Союза [3]

Рынок-то разросся, и на каждом шагу предлагают памятники, венки, цветы бумажные ядовито-колоритные, ограды витые, мраморные, золотые, плиты гранитные, да хоть ониксовые, – а в шестидесятые-семидесятые хорошее ритуальное все было в дефиците. Трудно сказать, почему именно в нашей стране, где народ весь ХХ век был со смертью накоротке, вышел сей казусный недобор. Культура умирания и захоронения не развивалась ни духовно, ни эстетически, а на кладбищах воровали все, кроме разве что покойников. Дедушку моего попросили навести порядок в похоронном бюро Старого кладбища Воронежа: «Ты коммунист!»